Пробуждение троянского мустанга. Хроники параллельной реальности. Белая версия

В Кремлевском дворце съездов в это время провожали молодых. Оркестр Олега Лундстрема, усиленный арфами и скрипками, начал вступление к гимну новобрачных – «Пою тебе, бог Гименей!». Муслим Магомаев и Алла Пугачева вышли со сцены и стояли у микрофонов посреди зала. Как и предполагала Алла Борисовна, петь пришлось «за еду». Что получил Муслим, она не знала, но пел он так, что ей самой вновь захотелось замуж, хотя бы за юнца Филиппа. Под здравицу языческих богов Андрей и Ирина Горбачева-Разина выпорхнули по лестнице из зала и исчезли. Гости уходить не торопились. Михаил Сергеевич с женой обходили столы и выслушивали комплименты в свой адрес и адрес Ирины. Когда и они ехали домой, Раиса Максимовна спросила мужа:

– Миша, тебе не показалось, что в зале пахло серой?

– Не исключаю, Раиса Максимовна. У меня такое чувство, будто меня надули или напичкали электроразрядами. Может, шампанского перепил?

Жена прижалась к его плечу. Больше они не проронили ни слова. Свадьба оставила у них двойственное впечатление. Как будто не они были на ней главными действующими лицами. А кто-то другой, хитрый, ехидный и жестокий.

Глава 16

Андрей стоял перед зеркалом в огромных апартаментах на одном из этажей своего сочинского отеля «Разин». Похудеть пока не удавалось, приходилось надевать рубахи и костюм «пять иксов». Сам себе он по-прежнему нравился, а здесь, в Сочи, где его знала каждая собака, было комфортно даже при его весе в сто шестьдесят килограммов. Сочинская зимняя Олимпиада – 2014 начиналась через три дня, и гостиница Андрея была заполнена под завязку. Чтобы заработать побольше, пришлось сдать один из трех личных этажей, куда он пускал только близких друзей. Но их давно след простыл – Андрей со всеми переругался, а жена уже пятнадцать лет как уехала на другой конец Земли и пока не думала возвращаться.

Билет на открытие и закрытие Олимпиады лежал в сейфе, обслуживающий персонал знал свое дело, никто по номерам не пил и не скандалил, оставалось ждать начала Олимпийских игр. От телевизора тошнило – сплошная Украина, киевский майдан, «коктейли Молотова». Выручил, как всегда за последние три года, альтист Юрий Башмет. Сегодня открывался его музыкальный фестиваль «Сочинская весна», и Юрий Абрамович пригласил его на открытие. Сказал, «будет прикольно, не пожалеешь». Прикольным был спектакль-комедия Бомарше «Севильский цирюльник».

До открытия фестиваля в Зимнем театре оставался час, и он решил пройтись пешком. Всего-то – спуститься под горку до Курортного проспекта и перейти по мосту широкий овраг, в котором за десятилетия понатыкали жилых домов. Еще раз налево, и ты в театре. Андрей часто приходил сюда, когда надолго «зависал» в Сочи. Мама, погибшая в автомобильной катастрофе, когда ему не исполнилось и года, когда-то работала здесь актрисой. Ему даже казалось, что она приносила его сюда. Он вспоминал и огромные колонны, и холл с внутренним балконом под самым потолком. Там, на балконе, по всему периметру стен висели огромные мрачные картины с видами Сочи. Возможно – потемнели от времени. А может, и стиль был раньше такой – рисовать небо и горы желто-коричневым цветом, внося разнообразие на унылых полотнах черными свечками кипарисов на склонах коричневых гор. Даже море на этих старых советских картинах, написанных в стиле социалистического реализма, было не голубым или лазоревым, а ядовито-желтым. Но имена художников впечатляли. Один Дмитрий Налбандян чего стоил! Впрочем, Андрей не поднимался на балкон уже несколько лет – вес не позволял, а сегодня там вполне могли висеть и современные полотна его друзей, сочинских художников Зураба Джангвеладзе и Арчила Пириева.

Он пришел в театр на третьем звонке. Администратор, поджидавший у входной двери, взял его куртку, передал подскочившей гардеробщице и повел в ложу по левую сторону от сцены, мимо центрального входа в зал. Обычно маэстро Башмет приглашал его в директорскую ложу, но в этот раз извинился, сказав, что она будет занята важной персоной. Андрей занял место. Кроме него, здесь, прямо над сценой, уже сидели еще шесть человек, но деваться было некуда – эти места покупались за деньги, и оставить его одного не было никакой возможности. Что хорошо – место оказалось в первом ряду ложи, смотреть в зал и на сцену было так же удобно, как из директорской, что зияла черной пустотой прямо напротив него.