Продается недостроенный индивидуальный дом...

Три тысячи... Зарплату за отпуск она получит полностью. Гонорар? Как нарочно, в этом месяце она писала меньше обычного. Обзор писем. Митинг в защиту мира в Академии наук. Интервью с народным артистом. Колонка о самодеятельности на мебельной фабрике.

Лежать вот так в темной комнате и вычислять, сколько получишь денег. Фу, гадость какая! Разве когда-нибудь раньше Урве задумывалась так о заработке? Никогда!

В комнате стало светлее. Урве с головой нырнула под одеяло. Она плохо спала при свете. А идти на работу сонной не хотелось. Хватит, хватит думать.

Трудно дышать под одеялом. Душно. Урве снова высунула голову, открыла глаза и стала смотреть на оштукатуренный потолок, где в розоватом отблеске зари вырисовывалось знакомое пятно, напоминающее своими контурами остров Ява.

Пять лет назад в это же время Урве, лежа на узенькой кушетке у противоположной стены, точно так же смотрела в потолок. В тот раз она сочинила какую-то туманную историю о ночной прогулке и получила от матери здоровый нагоняй. Она вся горела от возбуждения, от переполнявшей ее гордости — юноша хотел поцеловать ее, но она не позволила. Быть может, сегодня ей и вспомнилось бы все это в неповторимой своей свежести, но три тысячи, обещанные мужу, не давали покоя.

Единственная возможность — попросить в долг.

У Эсси денег нет. Он пишет редко и сам подшучивает над своим безденежьем.

Марет пишет еще реже, она целые дни просиживает над рукописями корреспондентов. Правда, Марет могла бы взять дома, что это неудобно.

Удивительно, что наиболее милые люди всегда сидят без денег. Вероятно, они потому и симпатичны, что не жадничают, что их мысли заняты совсем другим.

Хватит думать о деньгах! Мало ли чего можно наобещать сгоряча?

Урве повернулась на левый бок, лицом к стене, и стала считать — медленно, медленно.

В комнате было светло и душно. Нет, на левом боку ей не уснуть. Она перевернулась на правый. Летняя ночь чересчур светла. Можно легко прочитать названия на корешках книг, лежащих на полке.

А, «Эрроусмит»! Чем занимался зимой Рейн, если ничего, кроме этой книги, не прочел? Эсси читает много, с ним так интересно разговаривать. Люди, с которыми Урве встречается, живут новыми книгами, спектаклями, концертами, художественными выставками. Особый мир. Такой далекий от мира, в котором приходится жить Урве с ее Рейном или же бедной Лийви.

Лийви?

Чепуха! Просить в долг у Лийви — ужасная глупость, Мартин давно уже поговаривает о «Москвиче». Свой дом, своя машина — вот и весь круг интересов. Живут же иные люди так до конца жизни.

А что, если редактор...

Урве усмехнулась, представив, как она заходит утром в кабинет редактора и начинает разговор о деньгах. С какою гордостью смотрел этот пятидесятилетний человек на самую юную сотрудницу редакции, когда ее хвалили за очередной «живой материал». В эти минуты глаза его, казалось, говорили: «А вы что думали? Товарищ Лейзик моя воспитанница!» Свою воспитанницу он послал вместо Ноодлы в Москву, на курсы, сказав прямо: «Кому много дано, с того много и спросится». После Москвы перевел ее в отдел ин формации, и Ноодла взвалил на нее все, кроме спорта.

На следующее утро Урве опоздала на работу. Устало сев за свой стол, она начала просматривать свежие корреспонденции. Ноодла даже не потрудился рассортировать их! Урве сердито перебросила спортивные информации на стол заведующего отделом и увидела там записку:

«Я на стадионе в Кадриорге.

К. Ноодла».

Урве взяла пачку писем и попробовала сосредоточиться. Зазвенел телефон. Рабочий день начался.

— Товарищ Лейзик? Говорит Таатер. Будьте добры, зайдите ко мне на минутку.

— Сейчас.

Редактор сидел в своем кабинете за столом и читал рукописи. Ой выглядел бодрым и свежим и, казалось, был в хорошем настроении. Спросил, как чувствует себя товарищ Лейзик в отделе информации. Давно не видно ее очерков. Информация в газете стала живее, это верно. Но этого мало. Мало.

— Я и сама чувствую, что... — робко вставила сидящая на краешке кресла товарищ Лейзик.

Шеф загорелся:

— За чем же дело стало? Вот и давайте большой материал. Поезжайте в командировку. Все равно когда...

— Я бы уже сегодня поехала, — порывисто сказала Урве. Она не хотела видеть Рейна, не хотела идти домой.

Редактор, не прерывая разговора, нажал кнопку звонка.

— Цифры и факты — хорошая вещь, но нужны материалы о человеке. О человеке.

Девушка, технический секретарь, просунула в дверь завитую голову.

— Оформите товарищ Лейзик недельную командировку в Кохтла-Ярве, Кывиыли и Йыхви. И позвоните в гостиницу, чтоб человеку было где ночевать.

— Там живут родители моего мужа.

— Великолепно! Сможете сразу, как говорится, установить контакт с местными жителями.

— Значит, в гостиницу не звонить? — осведомилась любопытная секретарша, которую заинтересовало такое исключительное внимание редактора. Обычно журналист сам заботится о своем ночлеге.

— Выходит — не надо, — сказал редактор и закурил.