Проданная

Никогда в жизни не слышала, чтобы он орал! Да что там, отец никогда за всю жизнь ни на кого даже голоса не повысил!

Ему это не нужно. Ему достаточно только посмотреть И иногда бросить несколько тихих фраз. Отца все слушаются беспрекословно. Подчиняются, даже не думая спорить. Он же глыба! Скала!

Тем более, я всего второй день дома. И он с вечера прошлого дня был в самом благостном настроении!

Что же такого могло случиться, чтобы он вышел из себя?

Да и чтоб двери в его кабинет не были плотно закрыты, тоже в первый раз вижу!

— Щенок!

— Успокойся, Лев, в твоем возрасте вредно нервничать, — вся сжимаюсь, слыша в ответ ледяной голос с нотками металла. Слишком знакомый голос. Слишком.

Санников так позволяет себе разговаривать с моим отцом? Это немыслимо! Он совсем сумасшедший!

— Как бы удар не хватил, — продолжает чеканить металлом. — Я просто пришел забрать то, что принадлежит мне.

— Ничего тебе не принадлежит! Ничего, маленький сученыш! Тем более, — моя дочь!

Что-о?

Приходится ущипнуть себя. Мне не снится? Этот разговор — на самом деле?

— Принадлежит, Лев. И ты прекрасно сам это знаешь. Еще в те времена, когда мой отец считал тебя другом и партнером, когда вы решили слить свои капиталы и бизнес, была подписана договоренность. По достижении совершеннолетия я беру твою дочь в жены. Это было одним из главных условий контракта, не забыл? Гарантией того, что ваш бизнес будет иметь перспективу развития наследниками. Гарантией, что никто никого не кинет.

— Разве ты сам не был против этого условия больше всех? — слышу в голосе отца надменную усмешку. — Ты не позволишь никому распоряжаться своей жизнью, — не твои слова, Стас?

— Я и не позволяю. Просто я передумал. Решил все-таки выполнить волю отца и забрать себе твою дочь.

— Контракт давно не имеет силы, так что можешь убираться. И даже смотреть в сторону Софьи чтоб не смел!

— Не имеет силы? — голос Стала звучит вкрадчиво. Угрожающе. Так, что кровь застывает в венах. — Да, Лев. После того, как ты пользуясь доверием, разорил моего отца, присвоив себе все, что ему принадлежало, после того, как ты убил его и мою мать, я не удивляюсь тому, что никакие контракты для тебя не имеют силы. Но договор есть, он скреплен всеми нужными печатями. И его никто не отменял. Тебе не кажется, что ты должен мне намного больше, чем девчонка? И даже если бы не было никакого договора, думаешь, я все бы тебе простил? Проглотил бы то, что бы сделал с моей семьей? Так или иначе, я отниму у тебя самое ценное. Я все отниму, Лев. Все до последней крошки в твоем доме. Но даю тебе шанс договориться. Я забираю Софию и оставляю тебя в покое. Жри свое бабло, которое выстроил на крови. Пока жри. Но София будет моей.

Боже, что он говорит!

Вжимаюсь в стену, закрывая рот ладонью. Сдерживаю рвущийся из горла крик.

Глава 21

Какие договоренности? Какие убийства? И почему отец выслушивает все это, разговаривает с ним вместо того, чтобы просто вышвырнуть из собственного дома?

— Ты несешь бред. Я не убивал твоего отца. И… Элю… — чеканит отец, но в его голове я слышу усталость и… Какую-то боль?

— Да, Лев. Не ты нажал курок. — а вот слова Санникова ударяют, как пули. — Ты просто подставил моего отца. Создал ему такое дерьмо, из которого он еле выбрался и то лишь чудом. И пока он разгребался, прибрал к рукам все, что принадлежало ему. Ты сделал нас нищими, Лев. Мать умерла от болезни, которую можно было бы вылечить, если бы у нас осталось хоть что-то. Отец застрелился сам. Не смог пережить ее потерю. Но разве не твоя тень стоит над их смертями?

Отец молчит.

Слишком долго.

Боже, почему?

Горло сдавливает, как удавкой.

Неужели все эти страшные вещи — правда?

Нет!

Я никогда в это не поверю!

Этого просто не может быть!

Только не он! Только не мой отец! Он не способен на такую немыслимую жестокость!

— Дело ведь было не бизнесе, Лев. Не в деньгах, правда? — продолжает разбивать мою картину счастливого мира Санников. — Ты просто не смог смириться, что мать выбрала не тебя, а твоего лучшего друга. Притворялся, что проглотил. Но ударил, как только выдалась возможность. Смертельно ударил. Уничтожил того, кто был с тобой с самого детства. Кто всю жизнь подставлял тебе плечо. И женщину, которую якобы любил. Будет справедливо, если я заберу у тебя ту, которую ты по-настоящему любишь. Софию.

— Я не знал, что твоя мать больна, — теперь уже совсем устало говорит отец. — Она могла прийти ко мне в любое время. Я дал бы ей все. Все, что нужно, Стас. И она об этом знала.

— Правда? После всего, что ты сделал? Ты правда думал, что она придет к тебе о чем-то просить? Может, рассчитывал, что она еще и постель твою согреет? Ноги тебе будет в благодарность целовать?

— Прошлое осталось в прошлом, — снова начинаю узнавать отца. Надлом исчезли из его голоса. Опять вернулась та самая сила, к которой я привыкла.