Проданная ему

— Ты в курсе о проблемах на границе? — он заметно расслабляется, когда Стелла уходит к детям. Ревнивец хренов. Не нужна мне его «звезда», хоть и блондинка, хоть и глаза по цвету напоминают мне совершенно другие.

— В курсе, мои юристы решают вопрос. Думаю, завтра-послезавтра машины пропустят через таможенный контроль.

— Тем временем платить неустойку нам.

— Это издержки, Эмин, не вижу смысла наводить панику. Заплачу, — раздаётся счастливый смех за спиной, оборачиваюсь.

Дети бегают, Стелла с ними. Они смеются, хватают друг друга, кружатся. От них так прёт во все стороны счастье, его невозможно скрыть. Почему я раньше не замечал этого? Не кололо в груди от толпы беззаботных детей, не задерживал взгляд на светловолосой девушке, которая обнимала своих детей. Как-то раньше мне было ровно до ора вокруг, не трогали меня слезы в детских глазах и обиженно выпяченная нижняя губа. Старею, блин… Семья… Пробую каждую букву на вкус, и что-то теплое растекается в животе, светлое, хочется шире улыбнуться.

Ради всего этого стоит жить. Зарабатывать. А ведь никогда не думал об этом, пока одна девушка не задала вопрос. В восемнадцать лет и до сегодняшнего дня мне было важно встать твёрдо на ноги, иметь в кармане наличку, чтобы позволить себе все, что хочет душа. Оказывается, это… Херня. И вспоминаю Женьку, её спокойный голос, грустные глаза. Каждое утро вспоминаю, глядя на себя в зеркало.

С нашей последней встречи прошло три месяца. Водоворот деловых вопросов, планов, сделок — все закружило, завертело. С наступлением тепла не было свободной минуты поинтересоваться, как у девушки дела. Да и не хотел себя провоцировать, потому что до сих пор помню запах лаванды от её волос, пальцы помнят прохладу шёлка её ночнушки, дикое желание прижаться к ней, кожа к коже.

— Все это херня, задержки, просрочки, новые проекты, — Стелла хватает дочку, кружит её, а у меня щемит в сердце. На их месте вижу других девочек, стискиваю зубы. Отвожу глаза в сторону, чужое счастье режет живьём, особенно больно, зная, что у кого-то просто нет возможности обнять своего ребёнка. Не отпускает меня история Жени, заставляет то и дело задумываться посреди рабочего дня. Дима размышляет. Звонил, вслух рассказывал достоинства и недостатки различных вариантов, но толкового пока ничего предложить не мог, чем очень злил, хотелось приложить его ухоженную морду к стене, да так, чтобы штукатурка обвалилась. Давно меня так никто не злил.

— Ты о чем, Руслан? — Натан сощуривает глаза, ухмыляется.

И этот тоже счастьем посыпан на свою голову. Не планировал, не загадывал, а в дом вошло двойное счастье. Кто бы мог подумать, что эта еврейская шкура будет отцом разнополых двойняшек. Эмин предсказуемо идеальный семьянин: любимая жена, которую боготворит и носит на руках, хоть на людях держит все чувства при себе. Чудесные дети, до сих пор не понимаю, почему его мать упорно отрицает существование двух внуков и внучки. Подумаешь, невестка не вписывается в представление чеченской семьи, главное, что семья счастлива.

— Я говорю, что даже ты, холостяк до мозга костей, имеешь смысл жизни.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Натан с Эмином переглядываются, не комментируют, знают, что если я решу, я расскажу, спрашивать бесполезно.

— Я никогда не задумывался, для чего рву жилы, не высыпаюсь, мотаюсь между двумя городами. Ради чего? — надкусываю ломтик перца, жую, смотря задумчиво перед собой. — Пока мне не задали на напрямую вопрос. И вот три месяца думаю, вот нахера мне все это?

— Если ты решил продать бизнес, назови цену, я его у тебя выкуплю, — Эмин сразу включает делового человека, уверен, что просчитывает в уме доходы и расходы.

— Ты можешь не жениться, но обзавестись детьми, — Натан бросает быстрый взгляд на лужайку, где бегают его двойнята. — С бабами вечно одни проблемы.

— Я не хочу растить детей в одиночку. Если уж заводить их, то с женщиной рядом, не обязательно жениться.

— А потом она уйдет, прихватив детей, и будет из тебя тянуть деньги, манипулировать, запрещать видеться, шантажировать. Поверь, я за свою практику разного говна насмотрелся, поэтому пусть уж лучше будут рядом дети, но без жены.

— А как ты им объяснишь, почему у них нет мамы? Почему они растут с отцом, а если узнают, что их выносила суррогатная мать за деньги? Ты понимаешь, какой удар будет для их психики?

— Во-первых, тот, кто хоть слово ляпнет по поводу того, как они появились на свет, будет иметь от меня иск на внушительную сумму. Во-вторых, есть матери-одиночки, почему общество отвергает понятие отец-одиночка? Даже ты, Руслан, мыслишь шаблонно, — Натан хмуро на меня смотрит.

— Извини. Я просто этого не понимаю. Неужели тебе не хочется иметь рядом кого-то?

— Нет. Мне комфортно одному с детьми. Никто не пилит, не ноет по поводу шмоток, отсутствия внимания, редкого секса. Потрахаться я найду с кем.

— Эмин? — перевожу взгляд на молчаливого Эмина. — Что ты скажешь?

— Это его жизнь, Руслан. И разговор был не о нем, а о тебе. Ты последнее время выпадаешь из реальности.