Продавец цветов

— Да, я попытался все рассказать. Но у следователя появилось такое кислое выражение на лице… Он ничего не сказал, но я понял, что это безнадежный номер.

— Надеюсь, что завтра в десять все проблемы последних дней разрешатся, — попыталась я обнадежить Соболева и вернуть ему хорошее расположение духа. — Чеснок, который, видимо, является ключевой фигурой в возникновении ваших неприятностей, перенес встречу на завтра. И у меня в запасе есть неплохой, как мне кажется, ход.

— Куда мы теперь?

— Если у вас нет каких-либо срочных безотлагательных дел и при отсутствии принципиальных возражений с вашей стороны, было бы лучшим вариантом еще раз спрятаться на ночь на вашей даче. Ну а про утро я уже сказала: по моему мнению, тогда появится ясность.

Соболев сообщил, что никаких срочных дел у него пока нет. А что касается ночевки на даче, то он не возражает, так как уже провел на ней одну ночь с трупом в подвале и сможет провести еще одну без него.

— Бояться надо живых, — глубокомысленно завершил он свою речь.

Кивком головы я показала свое полное согласие с ним.

* * *

Вернувшись на дачу, мы в очередной раз проделали процедуру, ставшую за эти два дня неким подобием ритуала. В результате мой «Фольксваген» стоял под всеми замками в гараже, а мы расположились, как и прежде, внутри дома. Поскольку с развлечениями на даче была напряженка, а темнеть начинало относительно рано, мы заняли свои места на кресле и диване. Тем более что прошедший день сил никому не прибавил.

Я дремала в кресле, когда какой-то внутренний импульс заставил меня раскрыть глаза. Я посмотрела на светящийся циферблат часов. Было уже почти половина второго. За окном послышался шум мотора. Соболев мирно спал на диване. Я, устроившись поудобнее, снова прикрыла веки. Вдруг до меня донесся какой-то шорох. Я встрепенулась и напряглась всем телом. Шорох повторился. Никаких сомнений быть не могло — кто-то отпирал дверь дома. К нам пожаловали ночные гости.

Я поднялась с кресла и мягкой крадущейся походкой подошла к выступу в стене, который находился поблизости от входной двери. Дверь тихо распахнулась, и в дверном проеме показался силуэт человека. Человек аккуратно прикрыл за собой дверь. Что-то жутко знакомое было в его силуэте, но в темноте я не могла рассмотреть его как следует.

Раздался легкий щелчок, и в руках вошедшего зажегся карманный фонарик. Слабый отраженный свет упал на его лицо, и я сразу узнала его. Это был мой сегодняшний собеседник у фонтана. Тот самый, который принял меня за человека Чеснока и обещал прийти завтра в десять утра в «Каменный цветок».

Человек уверенно, как будто был у себя дома, прошел в прихожую и открыл люк в подвал. Я, стараясь слиться со стеной и затаив дыхание, наблюдала за ним. Внезапно из комнаты донеслись шаги и в прихожей вспыхнул яркий свет.

— Петя? Ты?! — раздался изумленный голос Соболева.

Человек с фонарем сильно вздрогнул, словно через него пропустили мощный электрический разряд, и замер неподвижно. Соболев и ночной гость уставились друг на друга, как две совы. Насколько я могла судить, для них обоих эта встреча явилась полной неожиданностью.

Первым в себя пришел наш незваный гость. Рука со ставшим совершенно бесполезным фонарем опустилась.

— Семен Петрович? — запинаясь, удивленно пролепетал он. — Вы что здесь делаете?

— Это ты что здесь делаешь? — Соболев тоже наконец начал что-то соображать.

Меня они, похоже, не видели. Вдруг правая кисть Пети хлестко дернулась и фонарь из нее черной тенью метнулся в голову Соболева. Тот запоздало попытался отклониться. Возможно, луч света из летящего навстречу фонаря ослепил его. Все произошло так быстро, что я не успела вовремя среагировать.

Фонарь ударил Соболева в переносицу. Стекло звонко хрустнуло, а по его лицу стремительно побежали тонкие струйки крови. Соболев схватился за голову, закрыл ладонями лицо и покачнулся. Человек, которого я знала как Петровича, а Соболев назвал его Петей, сжался, как пружина, и распрямился уже в прыжке. Прыжок был настолько великолепен, что нельзя было не залюбоваться им. Но его исполнитель не учел одной детали — а именно моего присутствия.

Я отделилась от стены и преградила путь или, точнее, прервала полет Петровичу, резко выбросив ему навстречу колено. Он, ничего не успев понять, резко сложился пополам, как сухая надломленная ветка, и упал к ногам Соболева. И без того неустойчивое состояние Семена Петровича не выдержало дополнительного импульса, и он опрокинулся навзничь, шумно ударившись о пол.

Его противник, сжавшись в клубок, судорожно пытался справиться с дыханием. Я подошла к нему и слегка отодвинула ногой в сторону, чтобы он не мешал мне пройти к Соболеву. Но Петя вдруг проявил неожиданную и отчаянную силу. Извернувшись на полу, как змея, он обвил мои ноги своими лодыжками и резко дернул на себя. В другое время я бы не устояла и полетела на пол. Но полученный в воздухе удар коленом поубавил его силы, и я, взмахнув руками, избежала падения.