Продавец цветов

Я перевела взгляд на стоявший в вазе роскошный букет, с которого началось мое знакомство с генеральным директором ООО «Эдем» Соболевым. Наше с ним дело закончилось на следующий день или, точнее, утро после того, как с дачи тело его бывшего экспедитора увезла «Скорая». Следователь Медведев, разумеется, не поверил, что Петрович сам выпрыгнул из окна, но запись, сделанная мною на диктофон, полностью его убедила. Тем более что она позволила ему закрыть сразу два дела.

В десять часов я встретилась с Чесноком в «Каменном цветке». К Соболеву он не имел никаких претензий. Бен с Утюгом не знали Петровича в лицо и просто спутали его с Соболевым. Его отчество сыграло свою роковую роль в этой путанице. А пейджер принадлежал самому Чесноку, но был передан Бену на тот случай, если Петрович все же не ударился в бега, как про него думали, и пошлет сообщение. Так оно и получилось. Лишь с той разницей, что сообщение получил не Чеснок и не Бен, а я.

В общем, мое вмешательство в случае с Чесноком оказалось излишним — в конце концов они бы сами поняли, что Соболев — совсем не тот человек, которого они ищут. Правда, благодаря мне выяснение данного факта для Соболева стало менее болезненным в физическом плане. Но в случае с Сухарем я полностью отработала свой гонорар. Из его банды никто не знал Петровича в лицо, кроме Тишки. А Тишка к тому времени был уже убит. Он действительно брал на покупку «товара» у Сухаря четырнадцать тысяч, а Петровичу платил десять. Что же касается самого «товара», то им оказались маковые коробочки — сырье для наркотиков.

Петрович из своих командировок привозил не только дешевые луковицы тюльпанов и других цветов, но и мак. Узнав об обмане со стороны Тишки, он нашел другого покупателя в лице Чеснока, а с него потребовал получения разницы в четыре тысячи за все предыдущие сделки, но в результате ссоры убил его. Испугавшись, он сбежал из города на несколько дней, из-за чего и начались поиски его, превратившиеся в неприятности Соболева.

Четырнадцать тысяч, полученные Петровичем от Чеснока, нашлись в автоматической камере хранения на вокзале. После отъезда милиции я нашла на полу в прихожей маленький листок бумаги с двумя числами: одно обозначало номер ячейки, а второе — шифр к ней. Скорее всего он выпал из кармана Петровича во время схватки со мной. После Чеснока мне пришлось встретиться и с Сухарем. В непричастности Соболева к этому делу я убедила его довольно быстро. Ну а вот каким образом Сухарь собирался получить обратно свои десять тысяч из сейфов милиции и где искать недостающие четыре — для меня осталось загадкой. Впрочем, его взгляд красноречиво говорил, что это «не мое дело».

А маковые коробочки мы с Соболевым нашли в подвале на даче. Они были на дне тех самых ящиков с луковицами тюльпанов. Чтобы их не смог найти кто-нибудь еще, мы в тот же день дружно сгребли на участке весь мусор, смешали его с содержимым ящиков, и желтые языки костра за десять минут превратили всю кучу в горсть легкого пепла. Соболев долго меня благодарил и обещал расплатиться в самое ближайшее время.

Мои воспоминания прервало появление во дворе незнакомой машины. Она медленно ехала вдоль дома, словно водитель что-то внимательно высматривал на дверях подъездов. Наконец она остановилась напротив моего окна. Из машины вышел молодой парень, достал из салона нарядную коробку, перевязанную крест-накрест лентой, и уверенным шагом направился в наш подъезд.

— Интересно, к кому это он? — раздался за моей спиной голос тети Милы, которая, как выяснилось, тоже наблюдала за этим парнем из окна кухни.

— К девушке, наверное, — лениво зевнула я в ответ.

Через несколько минут в дверь позвонили. Я посмотрела в дверной «глазок» и увидела того самого парня с коробкой в руках.

— Охотникова Евгения Максимовна здесь проживает? — спросил он.

— Да, — ответила я.

— Тогда получите, — протянул он мне коробку.

— Это от кого? — поинтересовалась я, беря ее в руки.

— Там написано, — ответил он, широко улыбнулся и повернулся к лифту.

Тем временем в комнате зазвонил телефон. Я поставила коробку рядом с аппаратом и подняла трубку.

— Алло, — раздался в ней голос Соболева. — Это Женя?

— Здравствуйте, Семен Петрович, — ответила я.

— Вы получили от меня коробку?

— Да, спасибо. Ее только что принесли.

— Вам понравилось?

Зажав трубку между плечом и ухом, я принялась развязывать ленту. Когда с лентой было покончено, я сняла крышку и извлекла из коробки большой красивый цветок. Он имел форму кувшинки. Но главная его особенность заключалась в том, что его листья и лепестки были умело скручены из денежных купюр.

— Алло! Женя! — снова раздался в трубке голос Соболева, видимо, обеспокоенный молчанием с моей стороны.

Я взяла цветок в руки, полюбовалась им и честно ответила:

— Да.