Профессия

– У меня впереди рабочий день. Меня ждут люди. Уйди!

         И всматривается в меня пристальнее. Стою, глядя ей прямо в глаза. Пожалуй, я несокрушимая скала, выросшая в ее кабинете.

– Ты плачешь?

         Она подходит и стирает своей крошечной ладошкой слезу с моей щеки.

– Плачешь. Мучишь меня и сам плачешь. И себя мучишь тем, что не можешь мне помочь. Глупый мальчик...

         Боль – всего лишь иллюзия. Иллюзия того, что в этот миг ты теряешь то, что тебе очень дорого. Никакой боли нет. Ничего не дорого. Все проходит и все можно пережить... Но в этот момент адски больно... 

         А раньше мне было очень больно из-за Эльзы. И вот – история Эльзы для меня закончилась, и теперь мне так же больно, если не больнее, из-за другой женщины. Зачем же тогда была та боль? И зачем эта?

– Илья, ты хорошо себя чувствуешь?

– Вполне.

         Я выхожу – оставляю за собой успешный бизнес, слаженную команду, дело Слуцких. Это чужой бизнес, чужая команда, чужое дело. Но она – она не чужая мне...

         Гарри ждет меня по другому адресу. Перезванивает и сообщает новые координаты. Вот так и откажись от мобильной связи – рискуешь остаться навсегда вне зоны доступа.

         Встречаемся в квартире, ничем не похожей на офис. Обстановка – обычная, но не жилая.

– Пиво будешь?

– Нет.

         Он вручает мне несколько листов, пропечатанных мелкими буквами.

– Гарри, – я опускаюсь на табурет на кухне. – Я это прочту, спасибо. Но ты... расскажи мне, что там. Расскажи сейчас, кратко... У меня было тяжелое утро, я ничего не соображаю.

         Гарри поправляет очки и достает из холодильника две банки пива.

– Ты влип в мрачную историю, – говорит просто, забыв о своем подчеркнуто отстраненном «вы». – И если она связана с этой Энжи, то дна у нее не видно.

         Я откупориваю пиво.

– С Энжи она связана косвенно. Но все равно... Кто она?

         Гарри дергает плечами.

– Конечно, не дочь английских бизнесменов, хотя дача зарегистрирована на имя человека, проживающего в Лондоне. Ее мать умерла, когда ей было четыре года, и она – дочь своего отца, если можно так сказать.

– А он?

– А он был чеченским командиром и погиб пять лет назад, в горах... Тогда же был приказ захватить и его родственников, девочка спаслась только благодаря тому, что один российский офицер пошел против своих во время операции, помог ей и ее тетке бежать из Грозного. Парня потом убили чечены – на ее глазах... не отпускать же? Да и свои все равно уничтожили бы его.

– Она чеченка?

– Она – киллер. За ее плечами – серьезная подготовка и серьезный список жертв.

– Но она же совсем... девочка...

– Она начала в пятнадцать, а другие начинают тренироваться намного раньше. Убить неверного во славу Аллаха – благословенный поступок, как ты понимаешь. Работала сначала в Чечне, потом в Ингушетии, потом в Москве. Исключительно по заказу. Ее оружие – оптика и пистолет Макарова. Ее связной – Зак. Он – член группировки, но на кого работает конкретно... Это, знаешь, уже другой заказ. Она замкнута только на нем одном. 

– Они любовники?

– Нет. Никогда. Ей не положено это как бы. Она – орудие мести. Не больше.

– За что она мстит?

– Она лично – не мстит. Но все они в целом мстят, как обычно, за предательство чеченского народа и национальных интересов.

– Здесь? В Киеве?

– Такое возможно. С Заком она попрощалась в Москве три недели назад, раньше здесь никогда не бывала. В городе живет в квартире на Хрещатике, за городом – на даче, где ты был...

– Ты сразу понял, что она не славянка...

– Она – яркий представитель типа. И ее боль... это даже ты заметил... Ее отца взяли живым, и то, что он выдержал, пока не остановилось сердце... это... Там это написано, Илья.

– Да...

         Пожалуй, Гарри хочет сказать, что после этого у Энжи был только один путь – путь мести. Но путь слепой мести... это уже не ее путь. Это чужой путь, которому она следует. 

– Ее зовут Энжи?

– Ее зовут Анна.

         Анна. Хрупкая девочка в розовой маечке...

– А где она обычно носит ствол, который при ней, не установили, случайно? 

– Две кобуры обычно: под мышкой справа и на щиколотке левой ноги.

– Кто прикрывает оптику?

– Никто. Она работает одна. В этом ее плюс.

– Фишка.

– Преимущество, так скажем.

         Гарри берет у меня деньги и прячет в карман.

– Я искренне желаю тебе удачи.

– И я тебе. И себе. И очень.

         Выхожу, оставляя позади... другой успешный бизнес, слаженную команду, перспективное дело. Информация, которая стоит тысячи, дрожит на листах в моей руке. Я сворачиваю бумаги и сажусь за руль.

         В «Старте» меня ждет моя хрупкая девочка Энжи.

29. СХВАТКА

         «Старт» – открытый бар, не очень большой, днем тихий, но вечерами крикливый. Энжи сидит одна за столиком и вертит в руках бокал молочного коктейля. Прикладывает его то ко лбу, то к щеке...

         Я обнимаю ее за плечи. Она вздрагивает, как от холода, потом вскакивает и обвивает мою шею. Мы целуемся. И я снова хочу ее не меньше, чем тогда за городом...

– От этого зубы болеть будут...

– От поцелуя?

– Нет, от холодного стакана...

         Сажусь не напротив, а рядом с ней на диванчик, кладу руку на ее колено.

– Чем ты занимаешься? – спрашивает меня Энжи.

– Сейчас?

– Вообще.

– Разными делами...

– Юридическими?

– Да.

– Со Слуцкой?

– В ее офисе.

– Интересно?