Профессия: жена философа. Стихи. Письма к Е. К. Герцык

убирать комнаты `a fond]*. В доме нашем 6 комнат, и так как и я, и сестра любим порядок и чистоту и очень ценим [во всем] эстетику быта, то времени для себя остается немного. Материально кое-как концы с концами сводим, но на лишнее (поездки, театр, концерты) уже не хватает. Ни говорит: «Меня переводят на все уже языки, мои книги расходятся, а на жизнь самую скромную нам не хватает». Мы не могли бы даже удержать наш дом в Clamar’e, если б хозяева в этом году не сбавили цену, т. к. они очень дорожат нами как аккуратными плательщиками. Дом наш 5 лет тому назад был в полном запустении. Мы привели его в порядок, сад наполнили цветами и фруктами. Ни часто говорит: «Мы живем совсем по-монастырски». У нас собираются по воскресеньям, мы же нигде не бываем, кроме, изредка, на собраниях или лекциях. Ни любит бывать иногда в кламарском кино, говорит, что это его отдых от занятий. В Париже не любит ни кафе, ни кино, ни театров. «А кто такая эта Мистэнгет?^[95] — как-то спросил он, читая газету. — Ты знаешь, я никогда не был в Opera» и т. п. Я редко встречала человека с такими скромными потребностями. Он ненавидит роскошь, вещи покупает недорогие, но благодаря врожденному вкусу имеет всегда вид хорошо одетого. Аккуратен до педантичности во всем — и в делах, и в ежедневной жизни...

Сегодня по поводу одного ужасного случая: сумасшедший на религиозной почве задушил любимую мать, думая, что в нее вселился дьявол.

Ни: «У нас теперь всюду слишком злоупотребляют этим словом. Всюду видят дьявола, и это порождает такие явления у людей нервно-слабых и впечатлительных, особенно на религиозной почве».

Я: «Но ведь в Евангелии дьявол упоминается очень часто. Разве это случайно? И не прав ли Блуа, сказав: "В XX веке дьявол одержал самую большую победу тем, что его стали отрицать, не верить в его существование"».

Ни: «А я нахожу, что теперь им слишком злоупотребляют и видят даже там, где его нет, где вина в самом человеке».

Был интересный разговор с сестрой [о старости]. Моя сес-

* Основательно (фр.).

41//42

тра умная, тонкая и говорить с ней приятно. Но она часто спорит, и тогда я умолкаю, т. к. спор меня утомляет и оставляет пустоту. Сегодняшний разговор был беседой на тему старости. Сестра говорит: «Старость — совсем не то, что [часто] о ней думают. Старость — не отдых, не покой, а последнее испытание наших духовных сил перед концом. Вот почему к старости нужно готовиться, собирая в себе внутренние силы для этого испытания. Физические силы слабеют, но душевная и духовная энергия остается, и если энергия эта не направлена на высшее, то получается тот, увы!, нередкий тип несносных стариков и старух, кот<орые> портят жизнь и себе, и другим».

Вечером лекция Ни («Чаадаев и славяноф<илы>»). Народу много (около 100 ч<еловек>). Читал очень живо первую половину (1 ч.), а второй, видимо, был утомлен.

Среда, 7 ноября

Утром приехали Ирина Павловна (Ir`ene de Russi'e)^[96] и Montbrison^[97], большие друзья Ни. Они оба переводят книгу 

Ни «Назначение человека» на фр<анцузский>.

[В 4 ч. я уехала в Париж к Рахили (Осоргиной). Видела ее новую квартиру, очень уютную, маленькую. Р<ахиль> все еще без места и очень этим подавлена. Мы много говорили. Я ее старалась ободрить.] Вернулась я к обеду и узнала о результате визита Ни к доктору. Слава Богу, ничего серьезного не нашел (рентгенизация не показала), но прописал свой режим, отменив прежний и выругав докторов, лечивших Ни раньше. Обычная история!

По дороге от Р<ахили> в метро я чувствовала особенно подавленное настроение Парижа. Все угрюмо молчат, никакого оживления, обычного в эти часы, ни шуток, ни смеха... Как перед грозой!

Четверг, 8 ноября

Кажется, гроза приближается. Выйдя после завтрака, купила газету. В заголовке крупными буквами: «Отставка кабинета Думерга». Захожу в булочную. Хозяйкабулочной в ужасе: «Est-ce possible? Que-ce qui arrivera? Ou allons-nous?»* Да, трудно предвидеть, что [теперь] будет. Неужели нам, русским, придется и здесь переживать ужасы анархии и бесправия?

* «Возможно ли это? Что же будет? Куда мы идем?» (фр.).

42//43

Либ подарил мне недавно вышедшую книгу писем Рильке (на фр<анцузском> яз<ыке>), и вчера, читая ее, я была поражена его видением Парижа... Он чувствует этот город каким-то обреченным, несмотря на весь его внешний блеск, роскошь и очарование. Этот же Либ сказал нам вчера: «Я думаю, что все мы будем задушены газами». «Почему?» — спросила я. «Я только что получил письмо из Германии, где пишут, что вся она лихорадочно занята только одним: удушливыми газами и бомбами».

Что ж? Я нисколько этому не удивлюсь. Разве мир сейчас не превратился в дом для буйных помешанных?

Пятница, 9 ноября 1934

Утром читаем о падении кабинета Думерга и новом кабинете Фландэна...^[98] Игра в бирюльки продолжается...

У Ни был сегодня один француз. По его мнению, еще один-два кабинета, и начнутся уличные беспорядки. А дальше? Никто ничего не знает... Люди устали и хотят только одного: покоя, но покой может дать только Тот, Кого они забывают все больше и больше...