Профессорятник

...Долгие годы «автомобильная лихорадка», к счастью, обходила стороной моих героев. Довольно раннее обзаведение автомобилем проф. Бугаевым не меняло общей картины, поскольку сам он вообще был дальтоником, и за рулем всегда сидела его законная жена Елена. Грустно закончилась и попытка проф. Чистобаева освоить «лошадиные силы» — едва ли не первый же его въезд в собственный гараж был оценен ремонтниками примерно в 1 тыс. долларов, после чего желание управлять «смертоубийственным снарядом» генератора новых творческих идей, кажется, покинуло навсегда.

А вот шоферская биография Литовки насчитывала изрядное количество лет, и вовсе не по причине его более высокой квалификации по сравнению, например, с тем же Чистобаевым. Дело в том, что свой автомобиль он осмотрительно держал исключительно на даче, в деревне, вдали от городского трафика, чисто в утилитарных целях: отовариться в сельском продмаге, встретить гостей с электрички, выехать за околицу за грибами, а то и подвезти (в качестве «завгава») навозное удобрение к себе на «ранчо», купив его у коренного односельчанина.

Но когда он самонадеянно, все же, как-то предложил В. М. Разумовскому (как раз хлопотавшему о кладбищенских делах, связанных с упокоенными родственниками) подвезти его на погост, тот не полез за словом в карман:

— Литовка! Между прочим, Уголовный кодекс предусматривает суровое наказание не только за совершенные деяния, но и за угрозу их применения. Отвезти меня на кладбище вам не удастся — так и зарубите себе на носу.

Соль этой истории состоит в том, что в условиях нашей «ангельской державы» передвижение по городским улицам на автомобиле иногда действительно напоминает, как кто-то заметил, «уворачивание от пуль», не говоря уже о качестве самих дорог. Ездить по ним творческим работникам интеллектуального фронта не только трудно, но и противопоказано. Им нужен необыкновенный автомобиль, наделенный интеллектом и обладающий абсолютной самостоятельностью, который и был задействован в вышеупомянутом комедийном фильме режиссера П. Рида «Эх, прокачу».

Данный вывод подкрепляется и нашим собственным многолетним шоферским опытом.

29. ВОЖДЕЛЕНИЕ ВЕДЕТ К ГРЕХУ

Кому не знаком в городе на Неве великолепный памятник позднего русского барокко, золотокупольный Никольский морской собор на берегу Крюкова канала, традиционно окормлявший моряков русского флота. Построенный «в воздаяние достойной памяти славных дел флота российского» и во имя Святого Николая Чудотворца — покровителя моряков, он, помимо прочего, оказал заметное влияние на топонимику города, дав свое имя соседним площади, переулку, рынку, мостам и т. д.

Случилось так, что именно с Никольским собором связана одна из самых богомерзских историй, случившихся с моими друзьями в молодости, весьма достойными и образованными людьми, открывать имена которых естественно, нет никакого желания, тем более что эта история — грех «туманной юности», и ее действующие лица — не какие там «христопродавцы», а лица давно и искренне раскаявшиеся в былых прегрешениях.

Окончив филфак ЛГУ им. Жданова, IV., подававший большие надежды в области изящной словесности, к удивлению многих, связал свою трудовую деятельность с Никольским морским собором, каким-то немыслимым образом пристроившись ...заведующим производством в храме. Помимо многочисленных обязанностей в его функции входили также заготовка и отпуск кагора —

единственного вина (сладкого, умеренно-крепкого, интенсивно-красного, без примесей), используемого церковью после причащения прихожан. Мало сказать, что это было «круто» — это назначение внезапно, хотя и ожидаемо расширило круг «страждущих» друзей нового служителя церкви, изнывавших от «жажды» и одержимых холодным расчетом и практицизмом. Но об этом позже.

«Божественное вино» кагор в те годы было исключительно советского производства. История православной церкви повествует, что постановлением еще Стоглавого Собора (1551 г.) допускалось употребление в монастырях только фряжского (итальянского) вина, закупавшегося у иностранных купцов, как правило, на крупнейших ярмарках — Моложской, Макарьевской и Новгородской. Позже использовались испанские и молдавские вина, но где-то, начиная с XIX в., предпочтение было отдано французскому кагору, получившему свое название от французского города Каор (Gabors'), в окрестностях которого расположены виноградники со специфическим сортом винограда. Наше вино имело и имеет мало общего с истинным французским кагором, однако отказаться от однажды сделанного выбора церковь так и не смогла.