Профессорская дочка

– Я должен попросить прощения, Аля, – говорю и чувствую, как она крепче сжимает мою ладонь. – Я не имел права делать выбор за нас двоих. Вроде как предложил вариант, а по факту расстался.

– Давай не будем об этом, – просит она, я киваю. Тогда о чем?

– Оставайся со мной, Аль.

Она останавливается, глядя на меня.

– А как же моя учеба?

– Я договорюсь, окончишь в Москве, или переведись на заочное, если не хочешь здесь. Только оставайся.

Ее губ касается легкая улыбка.

А потом она тихо спрашивает:

– Насовсем?

Внутри, у сердца, становится тепло.

– Насовсем.

Эпилог

– Пятерка! – радостно говорю в трубку, выползая из аудитории.

– Я был в тебе уверен. Посиди в кафе, приеду за тобой.

– Не надо, мы с папой договорились после защиты диплома встретиться, прогуляемся тут недалеко.

– Ладно, – слышу, что недоволен, – только будь осторожна, на улице скользко…

– Все будет хорошо, Ром.

Он вздыхает.

– Люблю тебя.

– А я тебя.

Иду к лестнице с улыбкой и почему-то вспоминаю, как почти год назад приехала сюда, чтобы перевестись на заочное. Менять институт не стала, всего-ничего оставалось, но в итоге добавилось еще полгода, заочники учатся дольше. И вот середина декабря, и я наконец полностью свободна и с высшим образованием.

– Привет, пап, – обнимаю его возле кабинета, он улыбается, разглядывая меня. Качает головой.

– Отлично выглядишь, – говорит, подавая руку, я беру его за локоть. – На что сдала?

– Пятерка.

– Умница.

Мы все-таки идем в кафе, потому что на улице холодно. Много болтаем, я рассказываю о своей столичной жизни, хотя папа о ней и так знает, мы постоянно созваниваемся и общаемся. У них с Кристиной все хорошо, больше попыток беременеть не предпринималось. Мне ее немного жаль, и вообще после того новогоднего разговора я стала относиться к ней немного лучше.

Она бросила семя, которое начало прорастать. Зародила мысль о том, что за свое счастье надо бороться. И когда на пороге моей квартиры возник Ромин папа… Я не стала долго думать. Было ли мне страшно? Безумно. Но без Ромы я просто не могла. И решила попробовать. Один последний раз, как я говорила себе, усаживаясь с Андреем Матвеичем в скоростной поезд до Москвы.

И это было правильно. Потому что я увидела, что на самом деле Роме тоже было плохо, что он разрывался между своими чувствами ко мне и долгом перед дочерью. Не просто долгом даже, а данным словом. Да, мне было больно, но потом стало все равно на эту боль, потому что я поняла: он меня любит, хочет быть со мной. И это перевесило все. Появилась мысль: теперь мы точно справимся. У нас выдался трудный путь, на котором именно я загонялась страхом расставания куда больше, а Рома каждый раз убеждал меня, что все будет хорошо.

И все действительно стало хорошо. Так хорошо, что иногда даже страшно. Конечно, с Мариной было непросто, но я видела: она старалась принять меня. Сейчас, правда, девушка переезжает, хочет жить отдельно, и Рома купил ей квартиру. Рядом с нами, в соседнем доме, но все же дает делать то, что она хочет. Он хороший отец, хотя порой слишком ответственный.

Вот и сейчас – прошло чуть больше часа, а он опять звонит. Не могу сдержать улыбки, и отец спрашивает:

– Гордеев?

Кивнув, снимаю трубку.

– Я просто недалеко от института, – замечает Рома, а мне хочется рассмеяться. Ну настоящий же зануда!

Называю кафе, и вскоре он входит. Любуюсь им, не в силах удержаться. Какой же красавец. И как так вышло, что достался именно мне? Вижу, как официантки оживляются, увидев его, но почти сразу сникают, когда Рома садится возле меня и быстро целует.

С отцом пожимают руки.

Не скажу, что они рады, но, кажется, смирились с тем фактом, что им приходится снова быть в жизни друг друга. Еще немного посидев, мы собираемся.

Хорошо, что с близнецами я успела встретиться до экзамена. Они меня тискали и обнимали – как же я им была рада. Настоящие друзья – это прекрасно, даже если они далеко. Их бизнес движется в гору, постоянно есть заказы, очень рада за них. Хотя сердца парней по-прежнему свободны, но, может, оно и к лучшему, не хотят торопиться, не дают ложных надежд. Ничего, уверена, придет время, и каждый встретит свою единственную и неповторимую.

Попрощавшись с отцом на выходе, аккуратно идем к Роминой машине, на улице гололед. Я поскальзываюсь, Рома меня хватает и держит, некоторое время голова еще кружится.

– Извини, – говорю наконец, – идем.

– Мне не нравится твое здоровье последнее время, – хмурится он, крепко держа меня. – У тебя постоянные головокружения, усталость.

Выдыхаю, чувствуя, как замирает сердце. Уже почти три недели я пытаюсь сказать ему и не могу. Боюсь. У нас все так хорошо. Я безумно его люблю. Ворвалась в его жизнь, перевернула с ног на голову, а тут еще вот…

– Вернемся в Москву, запишу тебя к врачу, – он сам усаживает меня на сиденье и пристегивает ремень. Быстро обойдя машину, садится за руль, а я говорю:

– Ром, я беременна.

Он замирает, не дотянувшись до ключа зажигания. Смотрит перед собой, видимо, осмысливая. Потом поворачивает ко мне голову.

– Я не специально, – говорю быстро. – Как-то само вышло.

– Какой срок? – спрашивает он спокойно.