Проигравшие победители. Русские генералы

Его отличала простота и в бытовых отношениях. «У себя он был любезным, гостеприимным хозяином, у которого посетители как-то сразу себя чувствовали как дома. Будучи холостым, Н. И. жил чрезвычайно просто, так сказать, по-спартански, не курил и в карты не играл. После окончания служебных докладов зачастую приглашал к себе посетителей, особенно приезжих, зайти к нему вечером совершенно запросто «поболтать за чайком». Это «поболтать за чайком» было вполне непринужденным оживленным разговором на всевозможные темы, кроме служебных, затягивающемуся иногда до довольно позднего часа, причем, кроме чая, никогда других напитков не было. После встречи всегда выносил наилучшие впечатления о них, т. к. после них никогда не оставалось какого-нибудь неприятного чувства».

Воспоминания о генерале перекликаются с аттестационным списком, составленным в 1899 г. на командира Кронштадской крепостной артиллерии генерал-майора Н. И. Иванова, в котором отмечаются следующие духовно-нравственные качества: «…Нравственности безукоризненной с ренегатным направлением (вероятно, имелось в виду склонность менять свое мнение. – А. П.), уклончив… Вполне усерден и энергичен, законы знает и руководствуется ими. Служебную тактичность соблюдает. Отлично знаком с бытом офицеров и солдат и всецело отдается заботам и служебным [делам]. Безукоризненно честен и к казенному интересу относится правильно…»

Н. И. Иванова (в армии его звали просто Иудушкой) отличала подчеркнутая богомольность и благоговение, с которым он относился к императору. Его в знак обожания генерал целовал по старому русскому обычаю в плечико.

Генерал-лейтенант А. С. Лукомский, знавший М. В. Алексеева по совместной службе в Ставке и Белому движению, охарактеризовал Михаила Васильевича очень противоречиво: «…Образ для многих не ясный; для многих чуть не святой; для многих двуликий; для многих сложный – и честолюбивый до крайности, и в тоже время почти спартанец и крайне скромный; и умный – и узкий; громадной работоспособности, но не умеющий отличить главного от второстепенного…» Подобная характеристика подтверждает неординарность натуры М. В. Алексеева и неоднозначность восприятия его разными людьми и в разнообразной обстановке.

На наш взгляд, «двуликость» М. В. Алексеева не касалась чисто военных (технических) вопросов, а имела место в личных взаимоотношениях, и то, вероятнее всего, далеко не со всеми. Простое происхождение Михаила Васильевича (равно как и Николая Иудовича) в совокупности с многолетним опытом общения с офицерами, карьерный рост которых во многом обеспечивался их происхождением и родственными связями, не располагало к особой откровенности. Долгие годы службы в больших штабах, постоянное общение с «элитой» императорского военного общества предопределяло для выходцев из низов особые правила поведения во взаимоотношениях.

Г. И. Щавельским было подмечено, что М. В. Алексеев проявлял себя самым естественным образом: «После семнадцатилетнего знакомства с генералом Алексеевым у меня сложилось совершенно определенное представление о нем. Михаил Васильевич, как и каждый человек, мог ошибаться, но он не мог лгать, хитрить и еще более ставить личный интерес выше государственной пользы. Корыстолюбие, честолюбие и славолюбие были совсем чужды ему. Идя впереди всех в рабочем деле, он там, где можно было принять честь и показать себя – в парадной стороне штабной и общественной жизни, как бы старался затушеваться, отодвигал себя на задний план… Он был поразительно прост в домашней жизни, без величия, важности и заносчивости… Будучи аристократом мысли и духа, он до смерти остался демократом у себя дома и вообще в жизни, противником всякой помпы, напыщенности, важничанья, которыми так любят маскироваться убогие души…»

Простоту в общении, как и чрезмерную работоспособность, отмечали практически все соратники М. В. Алексеева. «…В обращении с подчиненными он был чрезвычайно прост, доступен и входил в их нужды и интересы, но требователен… он перегружал себя работою…»

А. И. Верховскому М. В. Алексеев запомнился следующим: «Держался он очень просто, не так как большинство из высшего командования армии, внешняя недоступность которых и пренебрежительное отношение к окружающим прикрывали внутреннюю пустоту и убожество мысли». По его мнению, Михаил Васильевич был скромный, незаметный в мирное время труженик, всю жизнь работавший над теорией и практикой военного дела, что было редким исключением среди высшего генералитета.