Происхождение боли (СИ)

«Откуда берётся это фанфаронство? эти порывы на рожон?… Что мне со всеми ними делать!». Эжен вернулся в гостиницу Годен — Рафаэля нет; побрёл в сторону Сите, в отчаянии засмотрелся на Дворец Правосудия, тут же вспомнил, что напротив него, через реку, в трёхэтажном квадратном бастионе центрально управляют парижским уголовным розыском — туда-то он недавно и был вызван повесткой. С горя и растерянности пошёл в этот дом, обходимый нормальными гражданами по другой стороне набережной. Внутри спросил кого-то на побегушках, как бы встретиться с господином Видоком; через пару минут молодчик в форменной куртке и гражданских штанах позвал его в кабинет и оставил в компании Люпена и другого какого-то агента. Первый молвил с улыбкой триумфатора:

— Я знал, что по зрелом размышлении вы проявите сознательность. Что ж, новости от Вотрена?

— К чёрту Вотрена! Пока вы гоняете воров, по Парижу гуляет серийный убийца! (- сыщики отвернулись в разные стороны — )… Неужели за последние три года все убийства были раскрыты и вы не находили трупов молодых ребят, зарезанных непонятно кем и за что?

Незнакомый вздохнул, как маркиза, при которой муж и гость заговорили о судостроении, и вышел, не удостоив Эжена ни звуком. Тот проводил его раскрытыми ладонями, обернув к Люпену гримасу возмущённого недоумения, но оставшийся тоже был разочарован.

— Гондюро с девятого года ведёт Вотрена и его шайку, — пояснил холодно и лениво.

— Я думал, вы…

— Я веду вас, и я вас выслушаю.

— У меня мало фактов, но я знаю имя…

— Господин де Растиньяк, современное цивилизованное общество, безопасность коего я защищаю, организовано имущественными и коммерческими отношениями, соответственно наиболее опасными преступниками считаются нарушители равновесия в названной сфере; они — истинные враги государства и человечества…

— А чокнутый головорез!?…

— Мы давно его заметили. Его аппетит довольно скромен, если вспомнить для сравнения, например, как в середине прошлого века в Грасе за одно лето одной рукой было убито больше тридцати девушек, или так называемого жеводанского оборотня… Этот за все три с половиной года не начинил и полусотни гробов.

— Но вы хоть дело завели?

— Как вам известно, официальное уголовное расследование начинается по требованию пострадавшей стороны. В случае смерти нам нужно заявление от родственников убитого, но на вашего маньяка не поступило ни единой жалобы, о его жертвах (что, пожалуй, действительно прискорбно, впрочем, и симптоматично) — никто не вспомнил. Нам ничего не оставалось, как оформлять самоубийства.

— У них было право жить!..

— И как они им воспользовались? Обобрали свои без того нищие семьи, примчались в столицу ради каких-то химер — несчастное племя, пристукнутое бонапартизмом! В семнадцать лет они хотели завоевать весь мир — а в двадцать семь не могли расплатиться с прачкой. Что они дали обществу? Или — что собирались дать? Ничего! По сути, это просто паразиты. Их честолюбие не романтичней блошиного голода. (- Эжен оледенел по руками и ногам, а в ушах горячо, изматывающе колотилось, и сердце… — )… Мы убирали тела, приводили в порядок каморки — это было нетрудно: он аккуратен, следов борьбы нет, крови тоже мало — и быстрее, чем через пять часов, эти места занимали новые претенденты на лавры и престолы. А те бедолаги — как знать, может, они довольно намаялись со своими глупостями и сами хотели умереть… Мне лично важной частью правовой системы будущего видится право на смерть…

— Мне передать ему от вас привет и сердечную благодарность за труды?

— Вы с ним в контакте?

— Да, и он мне угрожает.

— Хм, а вы действительно в его вкусе, — расслабленный после приступа искренности, проговорил Люпен с тупой уже улыбкой, — Ну, что ж,… самозащита — тоже право… Но и об алиби всё-таки позаботьтесь.

Хороший момент для ухода. Эжен чуть не ударил дверью Видока, огрызнулся: «Я не по Вотрену!» и толкнул бывшего куратора плечом, но тот крепко схватил бывшего курсанта под локоть и увёл в свой кабинет, усадил, подвинул и раскрыл сигарный ящик — Эжен тут же захлопнул коробку и отвёл глаза от стакана воды: ему было невыносима мысль о взятии чего-то в рот, он боялся шевельнуть языком от страха тошноты.

— Гондюро сказал мне… Маньяк, да?

— … Душно тут.

— Соберись давай!.. Я уже говорил тебе, что это твоя судьба, ну, когда ты уходил, помнишь? (- обернулся на секунду, слепо — ) — что ты вернёшься, потому что создан для этого. Ведь мы здесь защищаем не закон — мы защищаем людей:… Люпен, Гондюро, Корантен — богатых; я, грешный, — бедных, а ты можешь спасти кого-то из нашей бесталанной молодёжи.

— Пошлите людей в гостиницу «Сен-Кантен», что чтоб охраняли Рафаэля де Валантена.

— Не болтай ерунды! Ты сделаешь всё сам.

— Что именно?

— Сам знаешь… Я на твоём бы месте давно заманил гада в тихий угол — а потом зарыл поглубже или сбросил в Сену. Впрочем, я-то не такой уж и мастер, но вот ты — боец от Бога…

— Без мокрухи никак?

— Пока жив — он не уймётся.

— … Не хочу.