Происхождение Каббалы

Что мы можем узнать из сохранившихся свидетельств? Похоже, что в кругу Рабада, Иакова Назорея, их коллег и учеников сталкивались и сливались различные традиции. У нас нет решительных доказательств, что они развивали систематическую, не говоря уж — законченную, доктринальную систему. Но вполне допустимо сказать, что этот круг служил посредником и глашатаем для различных тенденций, которые складывались за время этого и следующего поколения. Несколько сохранившихся фрагментов свидетельствуют о глубоком брожении. Мы замечаем влияние учения о кабход, модного среди французских и немецких хасидов. В то же время, мы также находим это учение в его чистой версии Саадии, опосредованное старыми, до-тиббоновскими переводами и комментарием Иехуды бен Барзилая о Книге Творения. Вдобавок, здесь, без сомнения, складывалось новое учение, а именно, учение книги Бахир и различных фрагментов, которые использовались при создании этой работы.

Это, прежде всего, так для учения об эонах, которые находятся внутри кабход, и для которых кабход Саадии к этому времени представляет собой лишь низшее проявление. В отличие от версии учения о кабход, обычно принятого среди французских учёных, новое учение предстаёт как великая тайна; очевидно, члены этого круга ясно осознавали различия между новым учением об эонах и экзотерической доктриной Саадии, которую действительно можно было излагать публично. Это очевидно, например, когда Эшер бен Саул из Лунеля говорит о кабход

без таинственности, но сразу после этого ссылается на толкование, основанное на учении о сефирот в особом каббалистическом смысле «великой тайны»[372]. Учения о логосе и эонах сливаются воедино. К медитациям и исследованиям глубин божества теперь добавляется дальнейшее мистическое учение о кавване в молитве, которое передаётся только посвящённым.

В то же время, в этом прованском кругу действовали иные силы и влияния в форме потока переводов из иудео-арабской и, в частности, неоплатонической литературы, как оригинальные тексты, так и еврейские адаптации. Каббалисты, тем самым, впитали духовное наследие, которое обогатило как их идеи, так и язык, и влияние их стало весьма очевидным в следующем поколении. В трёх великих монотеистических религиях неоплатонизм к тому времени часто появлялся в популярном облачении; многие его работы пользовались большей популярностью среди широких кругов энтузиастов и религиозным умов, чем среди адептов строгого научного мышления. Стоит лишь вспомнить эсхатологию душ, представленную в псевдо-эмпедокловой Книге о пяти субстанциях или псевдогерметической

Книге двадцати четырёх Мастеров с её смелыми и парадоксальными определениями божества[373]. Более того, эта область стала свидетелем огромного религиозного брожения, которое началось с движения катаров и дало о себе знать в различных еврейских группах.

В этом поколении во Франции и особенно в её южной части мы слышим со всё большей частотой об учёных, называемых эпитетом ха-паруш, аскеты, или ха-на-зир,

назореи. Точное определение этих понятий приводится в установлении, которое, без сомнения, было составлено в этой области в начале XIII века или несколько ранее. Там сказано, что

...следует назначать учёных, чьё призвание — непрерывно заниматься Торой, чтобы община могла исполнять свой долг изучения Торы, и, чтобы правление небес не терпело утраты. Перушим [буквально: те, кто выделены, отделены] — таково имя, данное учёным, посвящающим себя исключительно изучению Торы; они называются на языке Мишны перушим и на языке Библии незирим — и такое отстранение [от мирских дел] ведёт к чистоте[374].