Происхождение сионизма. Основные направления в еврейской политической мысли

Как намекает концовка, Бен-Гурион верил, что и в этом вопросе традиции еврейского народа можно изменить. Так же как он верил, что в стране можно создать народ, живущий собственным, а не чужим трудом, верил он и в то, что возможно выковать израильское общество, соблюдающее закон, образ и качество жизни, подобающие образцовому обществу.

Однако Бен-Гурион прекрасно сознавал, что всего этого нельзя добиться лишь политическим путем: сионистская революция не исчерпывалась для него ни освобождением от чужого ярма, ни созданием самого государства, ни даже героической борьбой за существование, с которой он так солидаризировался лично.

Поэтому, вопреки упору на понятие государственности, что позволяло порою видеть в Бен-Гурионе человека, отождествляющего государство с конечной целью национального существования, не в этом заключалась его концепция. Одним из его любимых философов был Аристотель, и порой Бен-Гурион свидетельствовал сам, что видит в себе его ученика. С философской точки зрения можно, конечно, не согласиться с этими претензиями Бен-Гуриона; но именно Аристотелю принадлежит фраза: государство возникло ради жизни, но его цель — хорошая жизнь. Духовный аспект существования, элемент общественной нравственности у Бен-Гуриона, хотя затушевывается временами под страшным грузом подготовки к созданию государства в период Катастрофы европейского еврейства, Войны за независимость и массовой иммиграции, никогда не исчезал, всегда присутствуя в его мысли и деятельности.

Такие выражения, как «избранный народ» или «светоч народов», которыми Бен-Гурион нередко пользовался в последние годы жизни, возможно, не были особенно удачны, и легко можно видеть, насколько потрепало их повседневное употребление в пылу политических споров. Но за более или менее удачным использованием слов стояла концепция Бен-Гуриона, гласящая, что государство еврейского народа может существовать лишь при наличии таких общественных и духовных ценностей, как самостоятельный труд, хозяйственная независимость, внутренний порядок и соблюдение законов. История еврейского народа показала, какой вред нанесло изгнание его жизненным корням, израильский народ не может руководить государством так, как это делается в прочих странах, ибо до сих пор ему недостает социальной базы для ведения нормального государства. Народ со столь необычной судьбой может руководить государством, только напрягая все свои общественные и нравственные силы, и при условии, что это будет государство всеобщего сплочения и освобождения от страшных искажений, порожденных галутом. Как, по словам некоего праведника, в еврейской традиции существуют два Мессии — сын Иосифа и сын Давида, — так, по мнению Бен-Гуриона, народ Израиля нуждается и в двойном Искуплении; Израиль нужно не только вывести из галута — нужно также изгнать галут из Израиля. Поэтому сионистская революция должна быть социальной и духовной в одно и то же время.

Эпилог

Сионизм как перманентная революция

Дело сионизма увенчалось успехом, но желающий выяснить, в чем же суть этого успеха, обнаружит, что порой он касается не тех областей, где сионизм ставил себе четко декларированные цели. Большая часть еврейского народа не живет в Сионе, и дело здесь не во внешних препятствиях, а в отсутствии желания подавляющего большинства евреев переселиться в страну. Государство Израиль существует и крепнет, но его международное положение все еще далеко не таково, «как у всех народов». Армия суверенного еврейского государства, правда, защищает жизнь его граждан и даже одержала в течение последних тридцати лет замечательные победы, которые войдут в историю Израиля, да и в историю современного военного искусства, — однако жизнь израильских граждан пока протекает отнюдь не спокойно, а сама эта великолепная армия зависит — и в значительной мере будет зависеть и в будущем — от массовых поставок оружия и снаряжения со стороны иностранных держав. Одним словом, быстрая, чуть ли не автоматическая нормализация, которая, казалось, выпадет на долю еврейского народа после воссоздания государства, по-прежнему недосягаема.