Проходные дворы

За кружкой пива и стопарем водки Николаев поделился с Брюнетом, что у него теперь есть надежные документы. Из паспорта вытравили запись об ограничении и поставили штамп отдела найма оборонного завода. Таким образом он скрыл от всех свое уголовное прошлое. И сделали ему это надежные люди всего за 500 рублей.

Донесению этому придали серьезное значение: еще бы, в городе есть люди, делающие фальшивые документы. В то режимное время такое воспринималось почти как ЧП. Брюнет вновь встретился с Николаевым и сказал ему, что его брат бежал из лагеря и крайне нуждается в хороших документах. Николаев согласился помочь, правда, сказал, что на самих «художников» у него выхода нет, а посредника он знает. Дальше все было делом техники. В назначенном месте вновь встретились Брюнет и Николаев, и за «работником оборонного завода» пошла «наружка».

Николаев долго ходил по рынку, кого-то разыскивая, потом встретился с человеком, торгующим ковриками. Они о чем-то поговорили. Неизвестного «пасли» до дома на Спартаковской улице и установили, что это некто Сычев.

Началась отработка его связей, которые оказались весьма интересными. Оперативникам для успешного разрешения комбинации был необходим агент, которому бы доверял Сычев. Часто в доме на Спартаковской появлялся некто Баринов; по 1-му спецотделу человек с такой фамилией не проходил. Но опытный опер Платонов по целому ряду деталей в поведении, в постоянном употреблении уголовной фени, по татуировке понял, что у этого человека кое-что есть в прошлом. Он решил получить отпечатки пальцев Баринова. Через несколько дней его вызвали в паспортный стол отдела милиции. Сын Баринова должен был получать паспорт. Прежде чем пригласить Баринова, оперативник поработал над графином, проведя чернильную линию вдоль горлышка.

На свету эта ловушка смотрелась как трещина.

После непродолжительной беседы о паспортных делах Платонов предложил написать заявление. Графин мешал, и Платонов сказал:

— Вы переставьте его на маленький столик, только осторожно, у него горлышко с трещиной.

Баринов обеими руками взял графин… Дальше работали эксперты НТО, а через день из картотеки была вынута карточка некоего Новикова, он же Лапин, дважды судимый за квартирные кражи.

Короче, вечером следующего дня Баринов толкнул на улице человека, тот, естественно, упал, тут же, кстати, оказался патруль, и…

Выяснилось, что Баринов-Новиков, освободившись, купил себе фальшивые документы, с прошлым порвал и нынче работает честно. Он и согласился помочь сыщикам.

Делал документы некто Василий Михайлов, опытный гравер с солидным уголовным стажем. При обыске в его квартире нашли штампы, печати, бланки и т. д. На допросе казанские оперативники особенно интересовались, кому из уголовников были сделаны новые документы.

Так всплыл Америка. Михайлов дал его новую фамилию, вспомнил и о справке из МОСХа. Два дня понадобилось МУРу, чтобы разыскать в Сокольниках Америку. Несколько дней за ним следили, а потом взяли на «блатхате», куда собралась практически вся его банда.

Случилось это 20 мая. Потом был суд, и Павел Андреев уехал на двадцать пять лет в Якутию в Дорлаг МВД. Тогда на два года отменили расстрел. Попадись Америка в 1950-м — стенка.

Кстати, парабеллум, из которого он убил Никитину и Тимакову, ни при задержании, ни при обыске не нашли.

Он всплыл в июне 1949 года, в то время, когда Америка сидел в КПЗ. Около часа ночи в 3-м проезде в Алексеевском студгородке прозвучали выстрелы. Грабитель напал на ювелира Курочкина. Но тот не растерялся и не только отобрал ствол у налетчика, но и доставил его в милицию, предварительно избив.

Как потом выяснилось, парабеллум у Америки украл случайный собутыльник.

* * *

И еще одна история, случившаяся со мной на Петровке, 38.

Однажды я разговаривал с завалившимся прямо на месте «работы» вором. Он залез в квартиру, но был с сильного бодуна. Нашел в буфете литровый графин водки, настоянной на лимонных корках, выпил и заснул.

Сон его нарушил хозяин, кстати, полковник КГБ, которому по роду службы полагалось носить табельное оружие.

Итак, я слушал исповедь домушника-алкоголика, а тут зазвонил телефон.

— Тебя Иван вызывает, — сказал мне Чванов.

В кабинете у Парфентьева я, к радости своей, увидел Игоря Скорина, начальника отдела МУРа по особо тяжким преступлениям, моего старинного знакомца.

— Ну вот, — Парфентьев закурил «Казбек», — ты хотел крупного дела. Иди со Скориным.

В своем кабинете Игорь собрал сотрудников.

— Значит, так, ребята, агентура дала данные, что Васька Кот сегодня гуляет у Наташки на Дангауэровке. Брать будем ночью. Корреспондент поедет с нами.

Мрачные оперативники почему-то усмехнулись.

— А ты, — сказал Игорь, — до двадцати трех будешь у нас. Не могу я тебя с такой информацией выпустить из здания. Сам понимаешь.

Я понятливо кивнул. Не заметил я тогда веселых искорок в глазах Скорина и скрытых ухмылок оперов. Время было всего 17.00. А через час у меня свидание. Я рассказал об этом Скорину.

— Где свидание?

— На бульваре, рядом.