Проклятая звезда

Я тоже туда поглядывала. В какой-то момент я перехватила свирепый взгляд Мауры, но сестра быстро отвернулась. Она сердится на меня и завидует. Это пройдет. Такова участь всех сестер; между нами далеко не впервые пробежала черная кошка. Но теперь дело не в том, к кому из нас вначале подползла Тэсс, или кому идти с мамой в город, или кому раньше сшить новое платье. То, что происходит сейчас, растет прямо из наших сердец, из нашей глубинной сути, нашего жизненного предназначения.

Маура никогда не скрывала, что считает себя более умной, красивой, инициативной, интересной и талантливой, чем я. А я не обращала внимания на ее шпильки.

Я привыкла считать, что она права.

Я встаю и с высоко поднятой головой иду между столами, не обращая внимания на перешептывания. Я — та самая ведьма, за которой послала сестра Кора. Я — та единственная, кто может ей помочь. И это кое о чем говорит.

София указывает мне на гостиную сестры Коры, а сама останавливается в дверном проеме, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. Она напоминает сейчас яркого мотылька. Я усаживаюсь напротив сестры Коры на стул, обитый тканью с цветочным узором. Между нами столик с дымящимся чайником. Кора уже налила себе чай и теперь наполняет мою чашку.

— Можешь идти, София, спасибо, — говорит она.

София выскальзывает, оставив нас в окутанной тенями комнате. Газовая лампа на письменном столе Коры стоит слишком далеко, чтоб ее свет рассеял полумрак.

— София сказала, что ты предложила полечить меня, Кэтрин. — На Коре васильково-синий халат, ее колени укрывает белое шерстяное одеяло. На правое плечо спускается длинная коса. — Я очень признательна тебе за это. Даже несколько часов, в которые я смогу здраво мыслить, очень нам пригодятся.

Во мне мутной волной поднимается паника.

— Я пока не знаю, где предел моей способности к исцелению. Может быть…

Кора качает головой.

— Не понуждай себя доходить ради меня до предела. Я примирилась с мыслью о смерти настолько, насколько это вообще возможно для женщины. Я смею надеяться только на несколько часов без этой боли, чтобы привести в порядок дела.

Сестра Кора ставит на стол свою чашку и протягивает мне руку ладонью вверх. У нее это получается очень деловито, мол, время не ждет, и нечего терять его впустую.

Я беру ее мягкую руку, еще хранящую тепло чайной чашки. Моя магия содрогается от ее болезни. Сильнее сдавив ее ладонь, я думаю о том, как сильно мы нуждаемся в сестре Коре.

Я не готова стать предводительницей Сестричества. И Тэсс тоже не готова.

Ей нужно время. Нам нужно время.

Я касаюсь Коры своей магией, и тут же возникает боль — резкая, ослепительная.

Ахнув, я отшатываюсь, и моя магия втягивается внутрь меня. Внутренности будто скручиваются в узел, голова кружится, жар и боль снедают все тело. Но я снова атакую болезнь сестры Коры. Я думаю о послушницах — высокомерных, как Алиса, честолюбивых, как Маура, нежных, как Люси, отчаявшихся, как Рори. Каждый год сестра Кора спасает от Братьев с полдюжины девушек, и это — причина за нее побороться, правда же?

Этой причины более чем достаточно.

Я чувствую себя так, будто в мозг и в живот втыкаются сотни ножей. Это гораздо больнее, чем в тот раз, когда я упала с ограды свинарника и поранила лодыжку, это больнее любой физической боли, что мне когда-либо довелось испытать.

Зрение мутнеет, подступает тьма, но я не сдаюсь. Я чувствую, как работают мои чары, как отступает болезнь, как она, сжимаясь, заползает в какие-то темные потайные закоулки.

Вздох, слова заклятия, короткое рыдание. Она не может умереть. Не сейчас.

Магическая сила изливается из моего тела в ее, оставляя меня опустошенной, больной, выжатой. Позвоночник словно размягчается, превращаясь в резину. Меня клонит на сторону, и я выпускаю руку Коры. Я прекращаю бороться.

Придя в себя, я понимаю, что моя голова лежит на чайном столике. Первое, что я вижу, — это чашка с чаем, потом в поле моего зрения попадает серебряное кольцо, которое бликует в свете лампы, когда сестра Кора подносит к моему носу флакон нюхательных солей. Хочется посетовать на кошмарный едкий запах, но я боюсь даже открыть рот, так мне дурно, поэтому я покрепче сжимаю зубы и выпрямляюсь на стуле.

Кора стоит подле меня на коленях. Теперь ее щеки немного порозовели.

— Как ты, ничего? — спрашивает она.

Я киваю и поднимаю руку, ожидая, когда спадет волна тошноты.

— Это просто поразительно, — говорит, поднимаясь, Кора. Из-под подола халата торчат голые ступни. — Я чувствую себя почти как раньше.

Мне не следует давать ей ложную надежду.

— Простите, но я не смогла…

— Даже не смей извиняться. Ты сделала именно то, о чем я просила, и — только не зазнайся, пожалуйста, но мне раз в десять лучше, чем после сеанса Софии. Я чувствую себя как два месяца назад. — Кора поднимает с пола свое белое одеяло и складывает его. — Ты поступила очень самоотверженно.

Если бы я не чувствовала себя так, словно по мне только что пробежался взад-вперед табун лошадей, я бы, наверное, расхохоталась. В последнее время никто не обвинял меня в самоотверженности, как раз наоборот.