Проклятье египетского жреца

– Да, Сехмет – грозная богиня с головой львицы, олицетворяет собой яростную месть, палящее солнце. Пламенеющая ликом – так ее называли в Древнем Египте. Я прав, уважаемый Асхаб?

– Да, ви совешенно прави, но также Сехмет является и той же самой богиней Хатхор, богиней лубви. То есть как у женщины много ликов, так и Сехмет, когда любит, может стать Хатхор, а если Хатхор рассердить, то появится Пламеняющая ликом. Извините, я пытался вам объяснит, – неловко улыбнулся Асхаб.

– А еще, насколько я помню, Сехмет могла в ярости насаждать болезни, чуму, эпидемию, когда гневалась, – дополнил египтолог Лурье.

– Да, это очень интересно. Тем более такая красивая статуэтка, и еще она львица, а я очень люблю всех кошачьих, такие изысканные, грациозные создания, – кивнула Муратова.

– Есть египетская богиня Бастет с головой кошки, я могу вам и о ней рассказать… – Лурье довольно закивал.

– Нет, не стоит, только не о кошках, – простонала Агнесса Карловна. – Вы не поверите, я терпеть не могу кошек. Мне в их присутствии плохо становится, прямо задыхаться начинаю.

Глафира вспомнила, что у нее тоже аллергия на кошачью шерсть, правда, в не столь серьезной форме.

– Тетушка, не волнуйтесь, здесь котов точно нет, только мумия! И даже не кошачья! – засмеялся Стефан.

– Да, представьте себе, в Египте и кошек мумифицировали! – захихикал доктор Лосев, смешно задрав подбородок.

Эллен улыбнулась и поставила бронзовую статуэтку Сехмет на каминную полку рядом с другими безделушками.

– Я надеюсь, вы позволите, Эллен Генриховна, зарисовать мумию до пеленания – потому что, я боюсь, потом будет не очень эстетично, – немного смущаясь, попросил Яков Менжинский.

Эллен со смехом закивала, а потом обратилась к французскому египтологу:

– Филипп, мон шер, расскажите, а как вообще древние египтяне делали свои мумии?

Старичок оторвался от холодного шампанского, пригладил волосы и не спеша ответил:

– О, тут очень интересный процесс мумификации. По верованиям древних египтян, бальзамирование делалось с целью сохранить тело усопшего как последнее жилище души Ка, после того как душа совершила многоразовые переселения из одного живого тела в другое. Самый простой и распространенный способ: умершего вскрывали таким образом – острым крючком извлекали мозг из головы через ноздри, – при этих словах графиня Розанова выразительно скривилась, а Лурье острым ножом сделал надрез на куске осетрины в своей тарелке, – а внутренности чрева извлекали через отверстие в левом боку, сделанное кремниевым ножом. – Графиня Розанова закатила глаза. – Потом очищенную внутренность вымывали пальмовым вином, наполняли благовонными веществами, например, миррой или кассией, а затем укладывали все тело в селитру на семьдесят дней. По прошествии этого времени тело, ну уже практически мумию, заворачивали в самые тонкие льняные ткани или в виссонные повязки, покрытые обычно аравийской камедью. Наконец тело помещалось в деревянную форму и устанавливалось в вертикальном положении в погребальнице…

– Фу, страсти какие! – не выдержала Агнесса Карловна. – Давайте не за столом про такие ужасы говорить! Это весьма опасно для пищеварения!

Филипп Лурье снова отпил ледяного шампанского и, будучи немного навеселе, решил подтрунить над старой графиней:

– Агнесса Карловна, это же все тоже в рамках науки. Я специально изучал труды Геродота, где в мельчайших подробностях описаны все этапы бальзамирования.

– Ну давайте выпьем за Геродота! – поднял бокал купец Владимирский. – Говорят, умный был грек.

– Еще какой! – громко рассмеялась Эллен Генриховна, получив обожающий взгляд египтянина Асхаба.

– Эллен, я последний раз поддалась на твои провокации и пришла смотреть на трупы! – фыркнула графиня. – А будешь в таком же тоне себя вести, то вообще наследства лишу! – Агнесса Карловна поджала губы.

– Да что вы, тетушка! Мы вас все так любим! Не обижайтесь, дорогая! – Эллен Генриховна обняла ворчливую старушку.

Чтобы замять неудобную сцену, слово взял князь Оболенский:

– Ну так давайте избавим этого древнего бедолагу от оков, может, как раз поможем его Ка попасть в рай, или куда они там отправляются, – князь закинул ногу на ногу и с зевком поинтересовался у каирца: – А известно, кому принадлежала эта мумия? Удалось расшифровать владельца?

– Да, представьте себе, – поклонился Асхаб, – на саркофаге было написано имя.

– И кто же это? – все гости мгновенно замолчали и даже подались вперед.

– Его звали Хапу, жрец эпохи фараона Аменхотепа Третьего, – Асхаб лукаво смотрел на Глафиру, пожирая ее глазами.

10 октября 1832 г. Страницы старого письма