Проклятие Аскаила

— Конкуренции? — удивился приспешник Лжи и повел охотника дальше по просторному коридору одной из самых лучших таверн человеческих земель. — Позволю себе спросить, что вы имеете в виду под этими словами?

— Думаешь, ее действительно заботит истребление демонов? Если бы Семнадцать хотели избавиться от Скверны, они бы убили Аскаила. Без него из темных тварей остались бы только гули, упыри, мантикоры — ничего такого, для чего было бы необходимо создавать нас, охотников. Но раз они этого не сделали, значит не так и хотели уничтожать демонов, значит, твоя хозяйка просто защищает свои владения и ничего более.

— Мне неизвестно, кто такой Аскаил, но думаю, что в Темные Времена Семнадцать сделали все, что могли, чтобы люди смогли жить спокойно, — покорно выслушав речь Алекса, произнес слуга Обмана и остановился у одной из дверей. Он вытащил из незаметного кармана маленький ключ, просунул его в замочную скважину, открыл комнату и перешагнул через порог.

— Так вам говорит ваша госпожа? — Алекс прошел вслед за официантом и оказался в неожиданно скромной комнате. Здесь не было богатых картин, золотых подсвечников и ковров из южных султанов, а постельное белье сшито далеко не из шелка. Охотник растерялся, не зная, чувствовать ли ему гнев за то, что Ложь решила сэкономить на нем, или благодарность, что хотя бы в этот раз Первоначала не стали действовать ему назло и выбрали подходящую комнату.

— Так говорят Семнадцать, — ответил приспешник Лжи и обвел руками комнату. — Госпожа приказала поселить вас именно здесь. Я надеюсь, эти покои соответствуют вашим вкусам?

Алекс неопределенно покрутил кистью, закрыл дверь и уселся на ближайший к нему стул. Мягкое сиденье тут же провалилось под охотником.

— Мои вкусы более простые, — не желая показывать свою удовлетворенность, хмуро сказал он. — Меньше изысков и вычурности. Достаточно только самого необходимого.

— Наверное, ваша профессия закалила вас? — с восхищением спросил слуга Обмана.

— Возможно, — насупившись, кивнул охотник. — Когда тебе приходится убивать собственного друга, потому что в него вселилась нечисть, а затем три дня с боем пробиваться через выжженную Скверной пустыню, питаясь одной пылью, невольно начинаешь ненавидеть фальшивую вычурность.

— Прошу прощения, если задел вас, — опустив взгляд, покорно произнес он. — Мое любопытство иногда переступает границу.

— Как твое имя? — спросил охотник, поднявшись со стула, и принялся избавляться от пыльного плаща. Быстро справившись с верхней одеждой, он бросил ее на кровать, и задал еще один вопрос, — и как твоя госпожа поможет мне проникнуть на прием? С моим лицом меня не пустят даже в качестве телохранителя.

— У вас прекрасное лицо, — постарался заверить приспешник Лжи. — Пусть вы себя и запустили, господин Крон, но если над вами основательно поработать, то даже сам герцог Августин будет завидовать вам.

— Архимаг скорее задушит себя собственным поясом, чем начнет завидовать деревенщине. — Пристально посмотрев на своего собеседника, жрец неохотно кивнул. Любой, кто хотя бы раз слышал об Августине знал, что эти слова были правдой.

— Тем не менее, господин Крон, — осторожно продолжил слуга обмана. — Ваше лицо ничем не отличается от лиц гостей, и после того, как мы поработаем над вами, никто из них не догадается о вашем происхождении. Если вы, конечно, сами не скажете им об этом; что моя госпожа и лично я очень не советуем вам.

— Я не особо разговорчив с благородными. К тому же, Ложь сказала, что ты подготовил для меня новую биографию… Или она снова применила ко мне свой талант, и теперь придется выкручиваться собственными силами?

— Талант? — удивленно воскликнул официант. — моей госпоже незачем обманывать вас, господин Крон, потому…

— Потому что это навредит ей? — недовольно перебил Алекс. Он прекрасно помнил, что наличие собственных интересов совсем не мешает Первоначалам оставлять своих людей без всякой помощи. С охотником такое уже было, и он никогда не забудет крики тех несчастных, чьи тела сейчас лежат в лесах на далеком Востоке.

— Потому что вы выполняете ее просьбу, — закончил слуга обмана после полусекундного обмена недовольными взглядами. Выработанная годами учтивость стала исчезать, когда жрец понял, насколько Крон пренебрегает его госпожой. И он, как любой фанатик, не мог спокойно воспринимать критику в сторону своего идола.

— Словно ей это мешает, — фыркнул охотник и покачал головой. — Я не вижу смысла в этом разговоре. Итак, чью шкуру мне придется примерить? Барона, графа или торговца? А может наемника, который должен охранять гостей герцога?

— Графа, — Холодно ответил жрец. Он устал проявлять учтивость и получать в ответ лишь циничные замечания и недовольное ворчание гостя. Хотя среди постояльцев гостиницы такое отношение к прислуге и было нормой, но они никогда не оскорбляли Первоначал и не сомневались в их могуществе.

Алексу такая перемена в голосе слуги Обмана пришлась только по нраву, и теперь он понял, что с ним говорит человек, а не еще один безвольный раб, в котором не осталось ничего кроме глупого подчинения всем вокруг.