Проклятие Батори

Вдруг на улице внизу послышался взрыв смеха и разговор. Взглянув вниз, Дейзи увидела группку приближающихся к воротам молодых людей. Она заметила, что они замолкли, как только вошли под арку Михайловских ворот, и, вытянув шею, ждала, когда они появятся с другой стороны. Видимость ей частично загораживала каменная опора балкона.

– Почему они замолчали? – спросила Дейзи.

– Это суеверие, – объяснил незнакомец. – Наверное, студенты. Говорят, что если студент что-то говорит, проходя через Михайловские ворота, то провалится на экзамене. Словаки очень суеверны.

– А вы? – спросила девушка.

– Я – венгр.

Дейзи заметила, как сморщилась кожа вокруг его рта при этих словах. Его губы растянулись, обнажив зубы.

Она уставилась на них в темноте. Что за набор резаков!

– Между венграми и словаками, покорителями и покоренными, большие различия.

Дейзи уже хотела было спросить его про эту разницу, когда его колени вдруг подогнулись.

– О, о! – застонал незнакомец, прислонившись к стене и тяжело дыша.

– Что с вами? – спросила Дейзи.

– Простите меня, дорогая. Должен признать, после подъема у меня несколько закружилась голова.

– Давайте я вам помогу…

– Нет, нет. Я спущусь и подожду вас у подножия лестницы.

– Я пойду с вами…

– В этом нет необходимости. Вы же должны какое-то время полюбоваться красотой города. Я буду у двери, когда вы спуститесь. Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне.

Он исчез за дверью и закрыл ее за собой, прежде чем девушка успела возразить.

«Что за хрень?» – подумала она, а потом посветила на дверную ручку и толкнула. Дверь была заперта.

– Сумасшедший ублюдок! – крикнула она. – Эй, выпустите меня!

Дейзи потянула за ручку, потом пнула дверь ногой. Внизу, на улице, послышались шлепающие шаги. Появился седовласый мужчина. Он заговорил с каким-то большим блондином, и оба направились ко входу в башню.

Дейзи поняла, что у нее остались считаные минуты, чтобы что-то предпринять…

Глава 4

Деревня Чахтице

25 декабря 1610 года

Глаза Яноша постепенно привыкали к темноте. В церкви отдавало плесенью. Ничто не украшало каменные стены.

Все потрескавшиеся скамьи были обращены к простому алтарю и паре колеблющихся свечей на нем.

Перед скамьями какой-то человек в черных церковных одеждах преклонил колени. Потом он встал на ноги.

– Веселого Рождества.

– Ах, я полагаю, уже за полночь… Веселого Рождества и вам, святой отец.

– Чем я могу помочь тебе, сын мой? – спросил священник. – Я пастор Поникенуш.

– А я Янош Сильваши, конюший графини Батори.

По лицу пастора пробежала тень.

– Понятно, – сказал он, протягивая руку. Янош заметил в рукопожатии холодную формальность.

– Я пришел поговорить с вами. – Янош придвинулся к уху пастора. – Но наша беседа должна пройти в надежном месте, дабы никто не услышал. Я друг Виды.

Глаза Поникенуша сверкнули в темноте. Пастор внимательно посмотрел Яношу в лицо.

– Я помню тебя, – кивнул он. – Это ведь ты отвез ее к знахарке.

– Девушка обезумела от боли.

– Я рад, что ты пришел в дом Господень. Нет более надежного места, чтобы поговорить. Под здешними сводами не прячутся жулики, а в темных углах нет шпионов. В нашей смиренной церкви есть только эта комната для верующих. Сядь, сын мой. Пожалуйста.

– Я говорил с графом Турзо, – начал Сильваши. – Он сказал мне, что вы похоронили тела многих десятков девушек…

– Да, это святая правда. Но я сказал графине, что больше не стану этого делать.

– Они были убиты?

Поникенуш облизал губы.

– Что интересует тебя в их смерти, конюший?

– Зная это, я не буду служить графине, святой отец. Я буду искать справедливости.

Пастор Поникенуш склонил голову.

– Да, – наконец проговорил он. – Они были убиты. – В сумерках его глаза блеснули. – В этом нет сомнений. Зверски замучены, и их тела изувечены. Да благословит Господь их невинные души.

– Замучены… А она, что же, отправила похоронить их на церковном дворе?

– Со всеми церковными ритуалами. Она настаивала на этом. Придумав ложь об их смерти, хотя стоило лишь осмотреть их, чтобы узнать правду. Тела были обескровлены через вскрытые вены. Я благословляю их души, но теперь я отказался использовать наше кладбище как хранилище для сокрытия столь дьявольской жестокости.

Янош обежал взглядом скромную церковь, здесь было холодно и мрачно. Грубые восковые свечи испускали едкий запах.

– Дьявольской?

– Графиня Батори наслаждается муками других. Кому удалось ускользнуть от нее живыми, рассказывают, как голых девушек бичуют, их интимные части прижигают, как графиня сама кусает их груди, подобно бешеной собаке.

Янош подумал о Зузане.

– Вы обладаете большим мужеством, бросая вызов графине, – сказал он.

– Я служу Господу, – ответил Поникенуш, – и не могу мириться со злодеяниями графини. Я должен оберегать жизни и души верующих. Вот почему я начал переговоры с палатином Турзо и написал нашему королю.

Янош протянул пастору руку.

– Тогда мы – братья в этой общей цели. Мы должны вывести ее кровавые дела на свет правосудия.

– Графиня определенно предстанет перед Божьим судом, – сказал пастор, глядя мимо Яноша на крест на алтаре. – Сомневаюсь я лишь в суде земном…