Проклятие Деш-Тира

Все действо заняло не более минуты. Затем свет погас, магическая сила исчезла, и Асандир раскрыл ладони, ничуть не пострадавшие от чудовищного жара. В руках он держал причудливое сплетение тонких серебряных нитей и моток блестящей серебряной проволоки. Возможно, красота браслета Маноллы вдохновила Асандира на что-то еще, ибо он лукаво подмигнул наместнице и вполголоса произнес:

— Нельзя, чтобы столь щедрый подарок превратился в нечто заурядное.

Из-под его рук вновь заструился магический свет. Когда Асандир раскрыл ладони, на них лежала тонкая серебряная филигрань, повторяющая узор браслета и предназначенная украсить гриф лиранты.

Что-то хрустнуло, и, когда Асандир снял руки с грифа, все увидели, что серебряный узор вплавился в старинное черное дерево так, будто существовал там с самого начала. Аритон недоверчиво провел кончиком пальца по грифу. Он не почувствовал ни малейшей шероховатости; созданное Асандиром украшение безупречно соединилось с творением Эльшаны.

Когда лиранта обрела новые серебряные струны, рожденные магией Асандира, и Аритон взял пробный аккорд, каждый убедился, что разговоры о непревзойденном мастерстве Эльшаны не просто легенда. Поцарапанное дерево под пальцами Повелителя Теней ожило; глубокие, насыщенные звуки достигли самых дальних уголков каменного мешка. Незримая гармония разлилась в воздухе, заставив всех умолкнуть. Аритон осторожно подкручивал колки, настраивая каждую струну на верный лад. Закончив настройку и взяв первый полнозвучный аккорд, Аритон затаил дыхание, склонил голову, потом приглушил ладонью чарующий голос лиранты.

— Госпожа Манолла, — его голос дрожал в такт ударам сердца, — эта лиранта — слишком драгоценный дар, чтобы я мог его принять. Позволь мне сегодня сыграть на ней, а затем отдай ее кому-нибудь из ваших менестрелей в долинах.

Однако наместница Тайсана не пожелала слушать его возражений и властно вздернула подбородок.

— Я без сожаления отдала свой браслет, чтобы эта лиранта вновь обрела голос. И чувствую, что не ошиблась. А что касается наших менестрелей, каждый из них отмахивался от старинной лиранты, выбирая инструменты поновее и покрасивее. Если они выбирали глазами, а не ушами, пусть и остаются при своем выборе.

Рука Аритона по-прежнему неподвижно лежала поверх новеньких блестящих струн.

— Если слово принца имеет здесь какой-либо вес, я поддерживаю мнение Маноллы, — объявил Лизаэр, вставая с места.

По его примеру все находившиеся в зале тоже встали и приблизились к Аритону.

— Брат, — едва сдерживая непонятное раздражение, продолжал Лизаэр, — может быть, ты уже перестанешь скромничать и начнешь играть для наших хозяев?

Поскольку Аритон не знал песен и баллад Этеры, он заиграл и запел морскую балладу далекого теперь Дасен Элюра. То был красочный рассказ об отчаянном капитане пиратского судна, потопившем три купеческих корабля. Из уважения к брату Аритон изменил названия кораблей, но Лизаэр сразу же вспомнил ту трагедию, ибо она не была выдумкой менестреля. Почти все матросы с купеческих судов погибли, а их вдовам и детям пришлось просить милостыню. Однако певец и сладкозвучная лиранта, ни словом не обмолвившись об этом, завораживали слушателей рассказом о бесстрашном пирате. Предводители кланов всем сердцем сопереживали ему и хриплыми голосами подбадривали Аритона. Наверное, только он догадывался, насколько их смех задевает Лизаэра. Но наследный принц чувствовал, что не может сердиться на брата: Аритон мастерски развлекал хозяев, вынужденных вести суровую лагерную жизнь вдали от своих жен и возлюбленных. С истинным чутьем менестреля он выбирал песни, наиболее отвечающие настроению собравшихся. Вспомнив, с каким вдохновением эти люди рассказывали истории про собственные разбойные подвиги, и видя теперь, с каким восторгом воспринимали повествование о чужих, Лизаэр еще раз задумался о глубокой пропасти, лежащей между ним и его новыми подданными.

Сославшись на усталость, Лизаэр довольно рано покинул празднество. Он вернулся в отведенную ему хижину, где еще несколько часов просидел в оцепенении. Потом разделся и лег, но сон его был поверхностным и беспокойным.

Столкновение

Час был уже поздний. Когда Аритон сыграл заключительный аккорд последней баллады, от свечей в канделябрах оставались крошечные огарки. Восхищенные слушатели продолжали толпиться вокруг искусного музыканта, да и сам он раскраснелся от вдохновения. Тем не менее Аритон почти с облегчением приложил ладонь к струнам, заглушая певучий голос инструмента.

— Еще одну застольную! — послышался сзади голос какого-то захмелевшего дозорного.

Аритон покачал головой и осторожно положил лиранту на пустой стол.

— У меня стерты пальцы, голос давно охрип, а вся спина задубела от долгого сидения.

— Так выпей эля, — предложила молодая женщина.

— Чтобы еще и затуманить хмелем голову?

Аритон встал, улыбаясь сам себе.

— Я и так влил в себя достаточно. Сейчас самое время отправляться на отдых. Будьте же милосердны и дайте мне уйти, пока я еще в состоянии добраться до постели.