Проклятие Деш-Тира

— Никогда, ни при каких обстоятельствах ты не должен позволять Элайре разжигать свои чувства к тебе. Она не играет; ее чувства вполне искренни и глубоки. Но любой твой отклик погубит ее. Не забывай: она поклялась повиноваться учению Кориатанского ордена, а это учение противоречит человеческой природе.

— А ваше? Оно что, полностью с ней согласуется?

Аритон отвернулся, ухватившись руками за зубцы парапета. Туман оставлял капельки влаги на его волосах, но Повелитель Теней как будто не замечал холода и сырости.

— Если мне суждено сделаться коронованной марионеткой и вытаскивать вашу несчастную землю из тьмы, я ни за что не впутаю в это занятие ни одну женщину.

— Ловлю тебя на слове, — огрызнулся Асандир. — Где бы и когда дело ни коснулось Элайры, я заставлю тебя держать твое слово чести, наследный принц Ратана.

Аритон медленно втянул в себя воздух, потом вновь повернулся к магу, и на лице его сияла ослепительная улыбка.

— Вы не заставите меня сделать ничего, что противоречило бы моей воле, всемогущий маг. Элайра надежно ограждена от моего внимания. В этом вы можете быть уверены, как, впрочем, и в другом: ваше Содружество никогда не дождется от меня наследника.

В ответ Асандир рассмеялся, как смеются взрослые над детской болтовней.

— Не зарекайся, дорогой принц. Пять веков — срок немалый. А если ты хочешь, чтобы я поверил, будто эта девчонка тебе безразлична, придумай более тонкую уловку, нежели обыкновенная ложь.

— Попал! — пробормотал стоявший сбоку Дакар, но его острота осталась без внимания.

Аритон вспыхнул. Потом его зеленые глаза сузились. Смысл слов, которые он произнес, едва ли был понятен кому-либо, кроме Асандира.

— Что заставило вас отказаться от предложения, сделанного мне вскоре после празднества на западном форпосте Камриса?

Аритон ничего не сказал об обещанной ему свободе выбора, от которой теперь его постоянно вынуждали отказываться. Возможно, Асандир понял это и без слов. Из бледного он стал мертвенно-белым. На памяти Дакара это был первый случай, когда его учитель, казалось, готов был отступить. Но Асандир все же ответил Аритону, хотя это и стоило ему немалых усилий.

— Ты уловил отзвук великой тайны, все еще живущей в долинах Кайд-эль-Кайена. Выдержишь ли ты исчезновение всего того, что слагало эту тайну? Такое вполне может случиться. Неужели ты будешь спокойно наблюдать, как мир паравианцев уходит навсегда?

— Эт милосердный! При чем тут паравианцы?

Аритон схватился за парапет, как будто каменные стены, окруженные магической защитой, могли удержать вселенную, качавшуюся у него под ногами.

— Неужели мое утверждение королем Ратана связано с возвращением паравианцев?

— Более, чем ты думаешь, — вмешался Дакар, уставший бороться с искушением вставить свое осуждающее словцо. — Откажись от короны, и ты собственными руками закроешь им путь на Этеру.

Асандир молчал, но печаль в его глазах была убедительнее слов. Маг разделял мнение ученика.

— Либо это правда, либо — чудовищная ложь! — воскликнул пришедший в ярость Аритон. — Неужели вам не понять, что беды вашей земли постоянно губят меня?

Отчаяние в его голосе заставило Дакара пожалеть о своем выплеске. Лизаэру захотелось оказаться сейчас где угодно, только не здесь, ибо сочувствие брату буквально пригвоздило его к месту.

Асандир опустил глаза и, похоже, разглядывал свои сапоги: намокшие, с налипшими бурыми кусочками утесника — травы, растущей на холмах Даон Рамона.

— Я вполне понимаю твои чувства, тейр-Фаленит. — Слова эти были произнесены мягко, но с нескрываемым осуждением. — Я должен был сделать выбор. Теперь его должен сделать ты.

— Эт милосердный, вы называете убийство выбором?

Душевная боль, охватившая Аритона, сделала бессмысленными всякие попытки утешить его. Никто не осмелился задержать Повелителя Теней, когда он направился к лестнице.

Воцарилась гнетущая тишина. Дакар, кряхтя, поднялся на ноги.

— Удивляюсь, зачем ты довел его до такого состояния, — с вызовом бросил он Асандиру.

Когда что-то задевало Дакара за живое, он становился безрассудно смелым. В другое время он не решился бы говорить подобные слова магу, который сам находился на грани срыва.

— На Аритона могла подействовать только вся правда, а не часть ее. Да? — вдруг спросил встрепенувшийся Лизаэр.

Асандир передернул плечами, словно ему была противна сама тема разговора.

— Правда похожа на самоцвет с множеством граней, и каждая грань отражает что-то свое, в том числе и иллюзии.

Ветер трепал его влажные волосы. Руки мага беспомощно повисли.

— Целостный взгляд возможен только изнутри, — закончил он свою мысль.