Проклятие Деш-Тира

— Вы — это все, что у нас есть, — возразила Талита и тут же со страстной прямотой поправила себя: — Все, что у меня есть.

Музыканты заиграли веселый танец. Сквозь распахнутые двери зала было видно, как танцоры выстроились в два ряда и двинулись, выполняя первые фигуры. Она едва видела танцующих: слезы застилали ей глаза. Утешало лишь то, что в отличие от многих итарранских вояк Лизаэр отправлялся на войну с мыслями об их будущем счастье.

— Прошу вас, один танец, — решилась попросить она. Лизаэр Илессидский тихо засмеялся. Он подхватил Талиту на руки и бережно, словно пушинку, понес в зал.

Умозаключение

Когда над Нармсом дул восточный ветер, он поднимал с прибрежных низин тучи высохшего ила, смешивая их с грязью и дымом городских красилен, так что все вокруг было затянуто мутной зловонной пеленой. Впрочем, и в ясную погоду город этот не слишком-то радовал глаз: почти одинаковые деревянные дома, унылые складские постройки, причалы. Нармс возник как город ремесленников и по сей день оставался таковым.

Прядильные и красильные мастерские представляли собой по большей части ветхие лачуги. Из Нармса готовую пряжу везли на север, в Килдорн, также стоящий на берегу Инстрельского залива. Каменные здания Килдорна хранили следы седой паравианской древности, а под землей, как и во времена паравианцев, пульсировала сила, питающая одну из двенадцати ветвей. В Килдорне она подходила почти к самой поверхности. Близость ветви давала определенные преимущества, и Лиренда, Первая колдунья Кориатанского ордена, предпочла бы встретиться с Элайрой здесь. Но теперь, когда после известных событий в Итарре война между братьями могла начаться в ближайшие дни, время было особенно дорого. Добираться из Итарры до Нармса было легче и быстрее, нежели до Килдорна.

Дом, где разместилась Морриэль, принадлежал вдове красильщика, который мальчишкой находился в услужении у кориатанок. Красильня ненамного пережила своего хозяина — у его вдовы не оказалось ни сил, ни сноровки продолжать дело покойного мужа. Теперь в заброшенной мастерской хозяйничали ийяты, которым нравилось греметь растрескавшимися чанами или шуршать сухими листьями на полу. Красильня стояла на отшибе; лишь с одной стороны к ней примыкала пивоварня. Зимой, когда дули западные ветры, вода затопляла подвал. В воздухе пахло заплесневелой ветошью, гнилым деревом и уже не так сильно — хмелем и рыбой.

Видно, почуяв появление колдуний, ийяты поспешили исчезнуть. Правда, один все же остался под потолком, и Лиренде пришлось его изгонять. На дворе удалось отыскать единственный крепкий чан. Слуга Морриэль втащил его внутрь, подпер клином, чтобы стоял ровно, и наполнил водой для предстоящего ритуала ясновидения. Чтобы Лиренде не дуло со спины, стойку, на которой когда-то сушили шерсть, тщательно завесили одеялами, соорудив подобие ниши. Морриэль презрительно поморщилась и заявила, что ей такие излишества не нужны. Нахохлившись под грудой своих шалей, словно мокрая ворона, она затихла и приготовилась ждать под потрескивание смоляных факелов. О такой терпеливости Лиренда могла только мечтать.

Снедаемая непомерным честолюбием, Первая колдунья наслаждалась тем, что для встречи с Элайрой и последующего сеанса ясновидения Морриэль выбрала ее одну. Время было далеко за полночь, и хотя все остальные сестры давно улеглись спать, гордость не позволяла Лиренде выказывать усталость. Вместе с Первой колдуньей бодрствовал и придурковатый великан по имени Кюн, исполнявший у Морриэль роль слуги и привратника. Любая колдунья из Круга Старших не видела и десятой доли того, чему он был свидетелем, но трудно сказать, понимал ли Кюн увиденное и услышанное. Сейчас он сидел скрестив ноги в углу и отчаянно пытался не заснуть. Снаружи было тихо. Только один или два раза хлопнула дверь пивоварни, и запоздалый работник, насвистывая, отправился домой. Приглушенно потрескивали факелы. Если прислушаться, можно было уловить плеск волн Инстрельского залива.

Но вот цокот копыт заставил Кюна встрепенуться и поспешить к двери. Послышался голос Элайры; она просила кого-то из слуг Морриэль отвести лошадь на конюшню. Через мгновение появилась и сама Элайра. Ее коса растрепалась, и пряди волос, влажные от морского ветра, прилипли ко лбу. Лицо ее было бледным от усталости.

За три дня младшая послушница преодолела добрую сотню лиг. Кожаные штаны задубели от лошадиного пота и натерли ей ляжки. Элайре стоило немалых усилий сделать реверанс перед начальницами. Требуемые слова приветствия дались ей легче, и она мужественно произнесла их по возможности ровным голосом.

Морриэль велела Элайре подойти ближе. Лиренда хищно следила за каждым шагом девушки. Глубоко посаженные глаза Первой колдуньи не просто изучали Элайру, а впивались в нее.