Проклятие Деш-Тира

Лизаэр хранил молчание. Он испытывал затаенную гордость, ибо судьба вернула ему утраченное было положение наследного принца, хотя сейчас он меньше всего думал о королевской короне. Лизаэр не желал пустыми разговорами принижать торжественность своего первого выступления против Фаленита. Приближался час расплаты за амротский флот, погубленный этим пиратом в океанских просторах далекого Дасен Элюра. К тому же Лизаэр не разделял ликования солдат и командиров. Война в Страккском лесу вряд ли будет легкой прогулкой с увлекательными приключениями. Никакими знаменами, никакими фанфарами не заслонить и не заглушить печальной правды: кому-то из этих принаряженных, улыбающихся людей вскоре суждено погибнуть в мучениях. И все же только каменное сердце могло не трепетать, когда звучал громоподобный топот боевых коней. Каждый полк, двигавшийся плотным каре, насчитывал девяносто всадников, вооруженных копьями, четыреста лучников и арбалетчиков, а его периметр составляли почти две тысячи пехотинцев с пиками. Защищенные со всех сторон, катились повозки с провиантом и прочими припасами. За ними маршировали войска резерва. Арьергард состоял из почти тысячного полка легких кавалеристов. Над ними, прикрепленный к воздушному змею, реял черный стяг Северной Лиги наемников.

Погода также была союзницей итарранской армии. Время весенних дождей кончилось, а разлившиеся реки вновь вошли в свои берега.

Солнце быстро разгоняло туман. По восточному краю горизонта тянулась черная зубчатая полоса — Страккский лес. Серо-голубая дымка таяла, обнажая окрестные луга, лощины и невысокие холмы. Под росой раннего лета блестела трава, усеянная красными пятнами цветущих кустарников, валунами и выщербленными скалами. Аретская равнина была более пересеченной, чем Даон Рамон. Впервые за пятьсот лет она облачилась в летний наряд, напоминающий платье из волнистого шелка, щедро украшенное яркими цветами.

Лизаэр обводил глазами еще не истоптанное зеленое раздолье. В его родном Амроте овцы быстро объели бы всю траву. Возможно, пастухи не гоняют сюда овец, опасаясь набегов варваров. Если это действительно так, его поход против Аритона навсегда избавит их от подобных страхов. Потом он сообразил, что здесь никогда не пасли овец, иначе на лугах сохранились бы остатки каменных изгородей и следы загонов.

Похоже, эти земли оставались в первозданном виде с самого момента творения. «Неужели на Этере избыток пастбищ?» — думал Лизаэр. Однако вскоре его размышления прервал цокот копыт. Возвращался дозорный, отправленный в лес.

Лошадь дозорного была забрызгана грязью. Он дважды вскинул руку, отдав честь вначале Дигану, а затем Гнадсогу. Однако, докладывая об увиденном, дозорный не сводил глаз с Лизаэра. Новость стоила его внимания.

Перейдя Талькворин вброд, дозорный наткнулся на другом берегу на шестерых детей, развлекавшихся метанием заостренных палок.

— Удача на нашей стороне, ваше высочество, — сказал Диган.

Такое обращение к Лизаэру не было простой данью вежливости. В Итарре привыкли, что без титула обращаются только к простолюдинам. Разумеется, упоминание титула не означало, что Лизаэру обещали корону Ратана, но формальности, столь важные для щепетильной итарранской знати, были соблюдены.

— Теперь мы без труда отыщем их родителей и захватим варварский лагерь врасплох, — предположил главнокомандующий.

Гнадсог, похожий на конную статую, поморщился.

— Варвары не настолько беспечны! — сердито бросил он.

— Взрослые варвары, — согласился с ним Лизаэр. Он перевел взгляд на дозорного. — А дети? Как по-твоему, сколько им лет?

Дозорный не задумываясь ответил, что старшему никак не больше двенадцати.

— Эти крысята резвятся не просто так.

Гнадсог с размаху прихлопнул слепня, не дав ему укусить лошадь.

— Кланы явно разнюхали о нашем появлении. Дети служат приманкой, а где-нибудь поблизости устроена засада, и там нас ждут уже не с деревянными палками.

— Горстка варваров против армии? — усмехнулся Диган.

Его золотистый шлем с орнаментом и украшенная плюмажем упряжь были великолепны.

— Это вряд ли будет даже забавным.

— Варвары понапрасну не рискуют, — донесся чей-то ворчливый голос. — Они предпочитают устраивать ловчие ямы, втыкая в дно острые колья. Есть у них и другие ловушки, их называют пружинками. А пружинки такие, что запросто располосуют человеку все кишки и опрокинут повозку.

Пескиль в своем ладно скроенном черно-белом мундире, надетом поверх старой и верной кольчуги, успевшей потускнеть и засалиться, подъехал узнать причину задержки. Он осадил ухоженного жеребца, которого ценил за выносливость.

— Итак, вы собираетесь устроить погоню за этой мелюзгой в расчете, что они наведут вас на лагерь и вы легко и просто перебьете всех, кто там есть, застигнув их врасплох. Я правильно понял? Что ж, попробуйте. Только постарайтесь не захлебнуться в собственной крови.

Лизаэр оглядел холмы, склоны которых спускались к броду через реку. Потом с ледяной вежливостью спросил:

— А вы послали бы своего десятилетнего сына в качестве живой приманки для вражеской армии?