Проклятие Достоевского

А на следующий день пришла повестка из военкомата. Быстро они – Мишке восемнадцать исполнилось только неделю назад. Вообще-то, он в армию не особенно рвался, но тут даже обрадовался. Там и о Таньке забыть легче, и о проклятие этом, глупом (хотя Миша в него, естественно, не верил).

После армии Мишка планировал отдохнуть недельки три, а потом работу искать или на курсы какие податься – он еще окончательно не решил. Но судьба повернулась по-другому. Мать его встретила, как полагается, стол накрыла, соседей позвала, родню дальнюю, но была какая-то задумчивая, сама не своя. А утром после празднества огорошила сына новостью:

– Папа твой умер. Болел он, пока ты служил, а два месяца назад скончался. Жена попалась ему бездетная, да и в разводе они уже несколько лет. В общем, квартиру в Москве тебе оставил, трехкомнатную.

Мишка от удивления даже присвистнул, но не расстроился совершенно. А чего переживать? В графе отец у него стоял прочерк. Бабка рассказывала про столичного пижона, который мамке по молодости голову задурил и слинял. А когда о ребенке узнал, прислал денег – откупился таким образом. Ну а мать взяла, времена тогда наступили тяжелые – не до гордости…

– Ты давай не свисти и не радуйся. Какой-никакой, а все ж родная кровь. В общем, поедешь завтра, билет я купила. Тебе надо в наследство вступать, время есть еще, но пока освоишься, то да се. А на вокзале брат Юры встретит… Профессор, между прочим, в университете преподает. Обещал из тебя человека сделать.

Мишка хмыкнул, но промолчал, видел – мать и так извелась вся, вон круги темные под глазами. В столицу он, безусловно, поедет, не пропадать же добру, а вот с профессором этим еще пообщается. Ишь, воспитатель выискался…

Семка прибежал после обеда. Услышав новость, отреагировал на нее так же, как Мишка. Но через две секунды приятеля словно озарило:

– Да это ж проклятие начинает действовать!

– Сем, хватит уже мистикой увлекаться, скоро совсем дурачком сделаешься! Отец заболел еще три года назад. А когда пошли метастазы, он мамку нашел и по телефону с ней обо всем договорился.

– Ну, ну… – усмехнулся друг.

– Да я бы все равно к Матвеевне не залез! – разозлился Мишка. – У нее ж замок стоит импортный, такой гвоздем не открыть!

– Давно понял? – ехидно поинтересовался Сема.

– На следующий день… А ты тоже хорош, мог бы сразу об этом напомнить.

– Я говорил, – пожал плечами Семен, – но ты не слушал.

На поезд Мишку провожали вдвоем: мать и, конечно же, Семка. Уже перед самой посадкой, последний сунул ему какой-то пакет.

– Что это? – удивился Миша.

– Почитать тебе… – смутился дружок. – Ехать больше суток, а у тебя плеер сломался, сам вчера сказал. И вайфая в плацкарте нет…

Мишка сначала хотел выкинуть нелепый подарок, но подумав, не стал. Все-таки какая-никакая, а память. Когда он еще дома появится.

К вечеру Мишке надоело пялиться на проплывающие мимо пейзажи, и он со вздохом вытащил Семкин презент. Так – полистать перед сном. С обложки на него с укором взирал Федор Михайлович, а название гласило: «Преступление и наказание». Миша с досадой захлопнул злосчастную книженцию, повернулся к стенке и закрыл глаза…

Ведьмин кот, Васька, которого в деревне прозвали Меломаном за его странную привычку сидеть под окнами, если из них звучала музыка, смотрел на Мишку с прищуром, будто оценивая. Во сне котяра выглядел огромным, ростом с кавказскую овчарку и шерсть такая же длинная, только черного цвета. Выдержав жутковатую паузу, Меломан вдруг произнес замогильным голосом: «Учись, парень. Теперь у тебя только одна дорога…»