Проклятие Эдварда Мунка

«Остапа несло», – вспомнила Лика фразу Ильфа и Петрова и сразу же почувствовала: и ее несет. Хорошо так несет. Отшвыривая стулья, она бросилась к сейфу, вцепилась Бестужеву в рукав и завопила:

– Вы позорите вашу фамилию – это раз. Вы позорите профессию – это два. Если вам хочется слушать, как квохчут куры, что вы делаете в прокуратуре? Здесь другая работа! Другие цели! И третье. К смерти надо относиться уважительно. Мне жаль, что к своим, думаю, сорока годам вы этого так и не поняли!

Бестужев захохотал и покосился на вмиг побледневшего Седова.

– Слышь, Володя, что за истеричку ты с собой привел? Она всегда так на людей бросается?

– Это клинический случай. Увы, не лечится, прости, старик, – и, повернувшись к Вронской, Седов выдал вторую порцию оценок ее характера и манеры поведения.

Цензурных выражений в пламенном спиче почти не имелось. А смысл сводился к следующему: не надо учить взрослых дяденек жизни, они сами знают, что к чему.

«Ну, уж дудки, – думала Лика, обиженно сморщив лоб. – Не буду молчать, когда вижу, что человек ведет себя, как свинья. Никто не требует от него стенаний по поводу убитой. У следователей, действительно, иммунитет к этому делу вырабатывается. Жестче они, не такие эмоциональные. Но смеяться и оскорблять убитую женщину – это слишком. Короче, все я правильно сказала. А Бестужев – редиска».

Тем временем Валентин Алексеевич извлек из сейфа стопку бумаг и, просмотрев их, протянул Седову.

– Протоколы осмотра места происшествия, допросов кое-кого из свидетелей. Направления на экспертизы я оформил, не забудь позвонить, чтобы результаты тебе переслали. Флаг в руки. Заводи уголовное дело.

– Что изъяли в квартире?

Бестужев подошел к огромной стоящей на полу коробке и извлек оттуда пакет. Седов принялся разбирать запакованные в прозрачный пластик предметы. Он хмурился – вещей из квартиры изъяли мало.

Валентин Алексеевич не умолкал, рассказывал о проведенном осмотре. Похоже, убитая женщина кого-то ждала. В квартире был сервирован праздничный стол, в духовом шкафу нашли жаркое. Следов пребывания посторонних где-либо, кроме прихожей, не обнаружено. Ручка входной двери тщательно протерта, криминалисты отпечатков пальцев не нашли.

– Да, все очень похоже на мой случай, – сказал Седов. – Кстати, а соседи видели посторонних людей, входящих в подъезд?

Бестужев махнул рукой.

– Ты же знаешь, всегда после убийств появляется масса якобы очевидцев. Мне по предварительным опросам показалось, что ничего внятного свидетели сказать не могут.

Володя Седов понурился.

– Неужели в Москве орудует маньяк? И как такие преступления раскрывать? Небось сидит себе где-нибудь тихий приличный дядечка. Не судился-не привлекался. Бац, в башке что-то переклинило – схватился за ножик. Он еще пару женщин прирежет, пока мы на него выйдем.

– А об этом, дружище, пусть уж у тебя голова болит. Кстати, вот эта бумажка, – Валентин Алексеевич указал на мелькнувший в руках Седова запечатанный прозрачный пакетик. – Рядом с телом валялась.

– Что это? Похоже, картина. Часть открытки запачкана кровью. Ну и рожа! Бр-р-р…

Лика позабыла о своем решении изображать оскорбленную и униженную следователями барышню, опустилась на корточки рядом с Седовым.

– Дай мне. Так. Это Мунк.

– Кто? – в один голос поинтересовались Седов и Бестужев.

– Репродукция картины норвежского художника Эдварда Мунка «Крик». Похоже, это закладка из набора. Видишь, вот тут номер указан – так обычно помечают комплекты. Единица. Понятно, почему это самая известная работа Мунка.

– Хм… А что ты еще можешь рассказать? – в голосе Седова послышалось уважение.

Больше сказать Лике Вронской было особо нечего. Знатоком живописи никогда не являлась, творчеством Мунка специально не интересовалась. Но журфаковское образование позволяет поверхностно ориентироваться в самых разных вопросах. Впрочем, кое-что она все же вспомнила.

– Две картины Мунка, украденные несколько лет назад, были недавно обнаружены. «Крик» и еще какая-то. Не помню ее названия. Там такая черноволосая обнаженная женщина изображена.

– Черноволосая? – Седов задумался. – Знаешь, мне надо кое-что уточнить. Поехали на квартиру Инессы Моровой.

– Да, и системный блок заберите. Также изъяли из квартиры Макеенко, – сказал Валентин Алексеевич.

Он сел за стол и открыл книгу. Зоркая Лика усмехнулась: тут же забывший об их существовании следователь изучал «Энциклопедию начинающего фермера»…

На улице Володя Седов достал сотовый телефон и набрал номер.

– Егор? Ты возле дома сейчас? Жди меня, скоро буду. Нет!!! Тебе в квартиру входить нельзя.

Он сел в машину и пояснил: ехать надо в район Щелковской. Как хорошо, что до визита в морг он успел заехать в СИЗО с постановлением об освобождении из-под стражи племянника Моровой Егора Красильникова. Теперь не надо отправляться в прокуратуру за ключами – подросток откроет входную дверь своим комплектом.

Выслушав подробности про Егора Красильникова, Лика возмущенно заметила: