Проклятие Гоголя

– Конечно, нам сейчас трудно реконструировать, что все-таки произошло. Мы не можем достоверно утверждать, просил ли Гоголь руки Анны или нет. Но одно несомненно. Гоголя тяготила какая-то тайна. Видимо, неприятная. Греховная. Постыдная. Которая ему мешала жить и которой он хотел поделиться с Анной, как с самым близким ему человеком. В расчете на ее понимание и прощение. Через два года он уже не надеялся на прощение, наученный горьким опытом. Похоже, тайна затрагивала его отношения с покойным Иосифом Виельгорским. Судя по всему, несмотря на колебания, Гоголь все-таки рассказал Анне о своей тайне. Иначе трудно объяснить дальнейшее… Ни прощения, ни понимания Гоголь не получил. Семья Виельгорских вычеркнула его из своей жизни. Из-за обиды, пусть кровной, такие люди, как Виельгорские, с их привычкой к условностям, никогда не решились бы на столь жестокий шаг… Так что в жизни Гоголя была какая-то страшная тайна. И, скорее всего, не тривиальный гомосексуализм. Евгения права – в те времена в петербургском высшем обществе смотрели на этот грех снисходительно. В своей тайне Гоголь сознался Анне Виельгорской и отцу Матфею. Анна исключила его из своей жизни.

Навсегда. Отец Матфей – приговорил к смертной казни. И привел приговор в исполнение.

Гремин перевел дух, обвел глазами девушек и в свойственной ему манере, резко меняя тему, озорно спросил:

– Что пьем? Неужели «Шардоннэ»? Вот оно, дурное влияние.

Тут же за столиком в «Тримани» они договорились о распределении ролей. Гремин должен был по мемуарам и по научной литературе постараться, насколько возможно, выяснить, что скрывалось за свидетельскими показаниями отца Матвея. Евгения взялась найти написанное о болезни Гоголя в медицинской литературе, а Марианне поручили проследить итальянские контакты Гоголя. В особенности надлежало исследовать, остались ли в Италии потомки тех людей, с которыми в бытность своих наездов в Италию общался Гоголь. На этом они расстались.

ГЛАВА 11

Первой добилась результата Евгения. Через несколько дней она позвонила Марианне и оживленно загалдела:

– Послушай, кажется есть след. Я познакомилась с одним человеком. Женщиной. Она врач. Последователь Фрейда и Фромма. И профессионально изучала психическое заболевание Гоголя. Мне кажется, если ее разговорить, она нам могла бы рассказать кое-что интересное. Ты сможешь сегодня организовать компактный ужин на четверых у себя?

Гремин пришел заранее. Евгения – вместе с гостьей, француженкой болгарского происхождения. Лет пятидесяти пяти. По имени Божана. Марианна сразу заметила, что, несмотря на чудовищную разницу в возрасте, они с Греминым с первых слов понравились друг другу.

Высокая, худая, нос с горбинкой, черная челка с легкой проседью, непрерывно курящая, порывистая Божана могла поразить мужское воображение.

– Похожа на Ахматову, – шепнул Гремин Марианне.

Марианна уже знала, кто такая Ахматова. Божана не услышала. Улыбнулась.

На аперитив устроились в библиотеке. В знак уважения к французскому гражданству Гремина и Божаны, Марианна подала настоящий киралиготе.

Божана приехала в Рим на два месяца для чтения курса лекций по истории психоанализа в Ла Сапьенца. Ее родители, богатые болгарские антиквары, полуармянских, полугреческих кровей, эмигрировали во Францию, опасаясь потрясений, еще в самом начале века. Она окончила медицинский факультет Сорбонны, потом продолжила медицинское образование в Вене. С молодости увлекалась психоанализом. Судя по ее элегантному намеку, была любовницей то ли Фрейда, то ли одного из его ближайших соратников. Пробовала практиковать, но осознав, что при ее непонятной национальности и безалаберном образе жизни из этого ничего путного не получится, Божана переключилась на околомедицинскую журналистику. Писала о половых извращениях разных исторических знаменитостей. В годы войны была корреспондентом американского «Медицинского журнала» при штабе Эйзенхауера.

Собственно, и с Евгенией она познакомилась благодаря своим американским завязкам. После Рима Божана собиралась отправиться в США по приглашению Принстонского университета. Ей вроде бы обещали грант на написание истории первых лет психоанализа. С визой что-то не ладилось. И тогда кто-то из коллег посоветовал ей обратиться к дочке профессора Капулетти, работавшей секретарем у американского посла. Виза была получена. И Божана, по-серьезному признательная, была готова расплатиться одним из двух доступных ей способов: поделившись информацией из неисчерпаемых резервов своих наблюдений. Ко второму, более простому, способу в последнее время Божана прибегала все реже.

Марианне Божана агрессивно не понравилась. Но Евгения опять, похоже, попала в точку. Болгарка, с ее прошлым и профессиональным амплуа, действительно могла знать что-то интересное. И мешать Гремину ее допрашивать Марианна не собиралась.