Проклятие Гунорбохора

— Ты же, брат, не жениться на нем собрался, — хохотнул Бальд. — Что тебе лицо? Стреляй, если что будет не так.

— А ну, стой! — крикнул Бальд мельнику. Тот послушно остановил крогов.

— Ты! — крикнули Улнару. — Слезай!

Воин молча спустился на землю. Собравшиеся на другом берегу хешимы наблюдали за ним.

— Вот вам деньги, — сказал мельник, протягивая два красных камня, и указал на воина. — А он заплатит сам.

— Ты иди, а ты плати, — сказал Бальд. Глаза его спутника подозрительно ощупывали Улнара: тот выглядел бывалым человеком, из‑за спины выглядывает рукоять меча, но быстро он его не достанет, и рукоять связана — чего же бояться? Он опустил лук.

— Ты же не возьмешь плату со своего? Я тоже из Братства, — проговорил Улнар, демонстрируя предплечье с татуировкой. — В каком отряде ты был, у кого учился?

— Э–э, — замялся Бальд, но Улнар с первого взгляда определил, что пройдохи не были в Братстве никогда. — Какая разница? Плати и проходи!

— Как вы смеете называть себя воинами Братства, теми, кто кладет жизни, сражаясь с морронами? — произнес Улнар, чувствуя, как гнев охватывает его. — Вы, два куска навоза!

— Стреляй! — крикнул Бальд. Лучник вскинул оружие и спустил тетиву. Казалось, стрела неминуемо пронзит воина, но она вонзилась в повозку, туда, где на мгновенье до того стоял Улнар. Стрелок впал в ступор: он не ждал, что воин в стремительном кувырке уйдет от выстрела и окажется рядом… Ударом ноги Улнар сломал лук, а следующим попал в грудь разбойника. Нелепо взмахнув руками, тот скатился с берега в ручей. Хешимы разразились торжествующими криками и, похватав с повозок палки и посохи, кинулись на мост.

— Видать, ты сильный парень, — сказал Бальд, вытаскивая широкий меч. — Посмотрим, как твои ноги справятся с мечом!

Бальд пошел на воина, а его товарищ, выбравшись из ручья, увидал бегущих по мосту хешимов и юркнул в кусты.

Несмотря на прозвище, Бальд был неплохим бойцом, Улнар понял это, когда уклонился от нескольких хитрых ударов мергина. Воин не доставал меч и тянул время, давая хешимам возможность окружить их негодующим разъяренным кольцом. Бальд понял, что дела его плохи.

— Давай условимся, приятель, — сказал он, тщетно пытаясь достать воина мечом, — если я одержу верх, пусть мужланы пропустят меня.

— Договаривайся об этом с ними, — сказал Улнар. — Сдавайся, и никаких условий! Я не стану тебя убивать, а то бы давно сделал это. Что касается их — я им не начальник, думаю, решат по–справедливости.

Бальд яростно атаковал, но для Улнара его удары казались медленными и неуклюжими. Увернувшись, воин сшиб мергина наземь и выкрутил руку, заставив отпустить рукоять меча. Хешимы бросились на Бальда и связали, от души награждая пинками.

Улнар подобрал меч разбойника и собрался уходить, но уйти не дали. Благодарные хешимы окружили его, наперебой восхищаясь победой воина.

— За такое зрелище и асира не жалко! — сказал один.

— Знавал я парня, он здорово дрался на мечах, — сказал мельник, — но до тебя ему далеко! Ты и без меча сражаешься, как сам Игнир! Будешь здесь, спроси Ирата–мельника, тебе любой укажет мою мельницу, и заходи! Будешь лучшим гостем!

— Даст Игнир, заеду, — прикоснулся к тофу воин. — Удачи всем вам!

— И тебе! — радостно отозвались хешимы. — Да хранит тебя твой покровитель!

— А тебя мы отвезем в город! — сказал один из поселян плененному Бальду. — В суд тебя, к фагирам отвезем!

— Везите, везите, — прошипел он, злобно зыркая из повозки. — Поглядим, кто кого судить будет!

Хешимы переглянулись. На лицах проступил страх.

— Чего вы испугались? — спросил Улнар. — Правда на вашей стороне! Что он еще может, как запугивать вас? Везите его к фагирам.

— Так‑то оно так…

Улнар понял: того и гляди, Бальд запугает поселян, и они отпустят его, да и приятель может напасть и отбить Бальда. Хешимы разбегутся, едва он встанет на пути и покажет меч.

— Пойду‑ка я с вами, — сказал он, и лица хешимов оживились. В конце концов, подумал воин, не все ли мне равно, в Ринересс я пойду или в Далорн? Я свободен, кошель полон асиров…

Обоз тронулся и шел со скоростью, на какую только были способны подгоняемые палками кроги. Хешимы торопились.

Воину любезно предоставили место в одной из повозок. Он по привычке чутко следил за дорогой, а мысли раз за разом возвращались к зелью Гунорбохора. Что делать, если пыльца подойдет к концу? Пасть к ногам Ош–Рагн или умереть в мучениях?

Воин не находил себе места. Гордость арна и вольного воина была раздавлена милостью, поданной из черных рук врага. Он принял жизнь, деньги и оружие, которое, быть может, снято с убитых чернолицыми арнов! Можно выбросить его, можно выбросить деньги — но тогда надо выбросить и жизнь. Ведь и ее ему подарили! Великий Игнир, почему я не умер в бою, почему меня не убили?