Проклятие Клеопатры

К тому же достанься она ему девственницей, быть может, Захаров и женился бы на ней, чем черт не шутит?!

Но, вспоминая Захарова, их встречу в ресторане, а потом и то, как некрасиво она обошлась с ним на выставке Собакина, ей становилось не по себе. Да, на самом деле, зря она так с ним рассталась. Жизнь-то, она вон как повернулась. Теперь она совсем одна, беременная, без работы.

— Поехали к Суровой.

5

Утром она сделала вылазку в сад. Нашла в молодых, ярко-зеленых сорняках несколько знакомых листьев, потянув за которые вытащила редиску. Побродив по саду, нашла и заросли клубники, сорвала несколько крупных сочных ягод и с удовольствием съела. Лучок рос, оказывается, прямо под окном, рядом с розовыми кустами, усыпанными бутонами.

«Навитаминилась» и вернулась в дом. Олег спал, рулады его храпа разносились по всему дому.

Зоя надела болоньевую куртку, которую нашла на крючке возле двери, коричневую вязаную шапку, скрывшую волосы, нацепила солнцезащитные очки, чтобы уж ее точно никто не узнал — мало ли что, — вышла из дома, открыла калитку и оказалась на улице. «Все ушли на фронт», — подумала она, шагая по совершенно пустынной улице. Было тихо, сады были покрыты розовым пышным цветом яблонь и нежной цветочной пеной вишневых деревьев, на электрических проводах, протянутых наподобие классического нотного стана, живыми нотами-«восьмерками» подрагивали на своих тонких лапках воробьи. Они весело щебетали, глупые, не понимая того, как коротка их жизнь и насколько может зависеть она от какого-нибудь проворного котяры. Цап-царап — и нет воробья. Цап-царап — и Зоя в деревне Черная. Но пока еще живая и относительно здоровая.

Она свернула за угол, увидела магазин, возле которого толпились люди. Рядом стояла машина, из которой выгружали деревянные поддоны с хлебом. Зоя остановилась, разглядывая людей. Все как на подбор — очень странные, словно сошедшие с полотен Босха. «Или же у меня что-то с мозгами или зрением, почему мне все кажется каким-то вытянутым, уродливым?» Один парень — высокий, стройный, в джинсах, с копной темных густейших волос, но как же уродовал его длинный, свисающий каплей нос! Рядом с ним стояла миниатюрная блондинка, широкие скулы которой словно тянулись к ушам, и при этом у нее были огромные голубые глаза и явно натуральные кудри, — да и фигурка была точеная.

Остальные жители деревни были примерно той же, странной масти, некрасивые, но крайне обаятельные. Они переговаривались между собой, обменивались улыбками и вообще показались Зое вполне приятными людьми. Ей вдруг пришло в голову, что они и не замечают своей, далекой от красоты, внешности.

Что было делать в магазине без денег?

Зоя повернула обратно. А как захотелось свежего хлеба!!!

Решив, что в карманах Олега, быть может, завалялась какая-нибудь мелочь, на которую можно купить хлеб, она вернулась в дом. Олег по-прежнему спал.

Поискав деньги в карманах спящего и не найдя ничего, Зоя достала из холодильника, который, к счастью, работал (несмотря на то, что хозяин жил, как птичка, без денег и любого рода ответственности), банку с остатками молока, налила в кружку и поставила греться на плиту. Охота копаться в грязном, с черными зернами мышиного помета буфете в поисках крупы отпала.

Выпив теплого молока с остатками сухого хлеба, она вернулась за свою занавеску и легла.

Проснулась, услышав мужские голоса. Один, блеющий, Олега, другой — мощный, густой, с напором и развязностью — принадлежал лицу властному и недовольному жизнью.

— Если увидишь эту бабу где, ты же везде мотыляешься, сразу же сигнализируй. Понятно?

— Да не смотрю я на баб… — через икоту мямлил Олег.

— Повтори, как она выглядит?

— Ну, баба как баба. Высокая, худая, с белыми волосами, одета в джинсы и красный, кажись, свитер. В кедах. А чего она сделала-то? Чего натворила? Наркоманка, что ли?

— Да нет, мне позвонили из управления и сказали, что она целую семью вырезала в Большой Антоновке.

— Чего-чего? — Олег словно начал просыпаться. — Она? Перерезала? Баба? Тощая и в красном свитере? Да быть того не может!

— Семья фермеров. Богатые, говорят, люди.

В Зою словно выстрелили. Она, Зоя, вырезала семью фермеров?! Замечательно придумано. Ума-то — палата!

И тут произошло неожиданное, невероятное — она чихнула. Раньше она думала, что такие совпадения бывает только в кино, когда в самый неподходящий момент спрятавшийся герой вдруг дает о себе знать чихом или кашлем. Сейчас же это произошло с ней самой.

— Кто это у тебя там? — Полицейский в новенькой форме, этакий толстяк с лоснящейся рожей, распахнул занавеску и, не успев ничего сообразить, получил удар огромной подушкой по лицу, затем кто-то проскочил мимо него, бросился к двери, в сенях раздался шум, грохот, звон опрокинутых ведер, и после наступила тишина.

— Ты… мать твою… кто это был?

— Я не знаю… понятия не имею.

— Баба?

— Какая еще баба? Ты чего, Валерий Иваныч? Чего бабе здесь у меня делать-то? Денег нет, водки, сам видишь, тоже…

— Но не приснилось же мне это?

— Может, собака? Я же, когда за грибами отправляюсь, двери не запираю…