Проклятие любви

– Но мне нравится то, что говорит о тебе прежней, – мягко сказал он. – Плоть сдает, но дух неизменен. Неужели этот юноша, так задумчиво обрывающий цветы на моей лужайке, и есть Сменхара? Он уже почти мужчина, Тейе.

Тейе видела, что лицо брата при взгляде на племянника приобрело знакомое ей сонное выражение, понимала, что сейчас он взвешивает Сменхару на династических весах.

– Наш будущий Гор? – без нажима произнесла она.

– Да даруют нам боги свою милость, чтобы было так.

– Все так плохо?

– Хуже, чем ты можешь себе вообразить. Будь готова к изменениям, произошедшим в твоем сыне. Когда мы впервые приехали сюда, я был преисполнен надежды. Казалось, Эхнатон сделался более вменяемым, чем когда-либо прежде, едва остались позади нездоровые воспоминания о Малкатте. Но это длилось недолго. Вместе с воспоминаниями он оставил позади все сдерживающие начала. По сути, я не смог сегодня поприветствовать тебя раньше из-за его очередного неосторожного поступка. На рассвете прибыл Азиру.

– Что?

– Он, наконец, решил ответить на призыв фараона, хотя ради блага Египта я желал бы, чтобы он не подчинился приказу. Я провел весь день с ним, фараоном и Туту, пытаясь смягчить и сгладить впечатление, которое произвел на него Эхнатон. Боюсь, он покинет Египет, посмеиваясь втихомолку, развеяв последние опасения. Благодарение Амону, ты приехала! Но давай сегодня не будем говорить о государственных делах. – Ему стоило немалых усилий успокоиться. – Хоремхеб тоже здесь. Я смотрю, Мутноджимет сегодня принарядила своих карликов. Будем есть, пить и делать глупости, кто нам запретит?

Тейе кивнула, пережидая почтительные поклоны присутствующих, борясь с усталостью, которая всегда одолевала ее на закате. Я должна собраться с силами, – думала она, чувствуя, как губы Хоремхеба коснулись ее ступни. – С этого момента у меня не будет возможности расслабиться.

Однако ближе к ночи уныние отступило. Они болтали и предавались воспоминаниям, а музыканты наполняли воздух сладостной музыкой. Вскоре протестующую Бекетатон увели спать, Сменхара, зевая, последовал за ней. Взрослые продолжали сидеть. Тейе и Эйе – в креслах, Тии – у ног Эйе, обхватив колени руками, Мутноджимет и Хоремхеб – развалясь на траве среди подушек, непринужденно разговаривая, как часто бывало прежде в доме Эйе в Малкатте, когда семья собиралась вместе. Несмотря ни на что, мы все еще дружная семья, – думала Тейе. – Ничто не разорвет связывающие нас узы. Мы больше не марианну, однако сила, заставившая наших предков крепко держаться друг за друга в борьбе за землю, куда они попали как пленники, остается. Тии и Хоремхеб вошли в семью, вместо того чтобы увести из нее ее членов. Сегодня я чувствую себя счастливой и защищенной.

Когда глаза стали совсем слипаться от усталости, она перестала поддерживать беседу и ушла в заботливо приготовленную для нее опочивальню. Уснула она сразу, убаюканная шелестом листьев за окном и уханьем совы.

Утром она вяло стояла в уборной Тии, а слуги тщательно одевали ее для встречи с сыном. Она выбрала белое платье с множеством мелких складочек, которое приказала перекроить так, чтобы оно открывало одну грудь, в соответствии с последней модой. По крайней мере, другая закрыта, – кисло думала она, пока рабыни прилаживали тонкую ткань. – Моей грудью уже нельзя гордиться. Платье было оторочено роскошной каймой, объемные гофрированные рукава украшены серебряными сфинксами, и такие же серебряные сфинксы свисали с пояса. Седеющие волосы она спрятала под официальным париком, его локоны свисали до самой талии. Придирчиво изучив свое отражение в зеркале, Тейе осталась довольна, заметив, что темно-зеленая краска для глаз удачно скрадывает нависающие веки, а черная краска затушевывает морщинки, лучами расходящиеся к вискам. Браслеты из электрума, кольца с аметистом и лазуритом и пектораль из сфинксов дополнили наряд, и она встала перед хранителем царских регалий, который на коленях подполз к ней, вынул из сундучка большую корону императрицы с двойным пером и благоговейно надел ей на голову. Она уже устала от сборов. Пока сопровождающие в коридоре распределялись согласно иерархии, она неподвижно сидела на табурете и не шевелилась до тех пор, пока Хайя не объявил о прибытии стражи фараона, которая должна была сопровождать ее через реку.