Проклятие любви

Но однажды, когда он шел к ней, как обычно, стража Мериатон завернула его от дверей. Изумившись этому, он попытался с ними спорить. Они молча почтительно слушали, но всякий раз, как он пытался протиснуться мимо, ему преграждали путь.

– Вы все обезумели! – наконец крикнул он, уходя. – Я хожу сюда почти ежедневно. Я потребую, чтобы царевна заменила вас!

Через час он отыскал неохраняемый участок стены, укрывавшей ее маленький садик, и через минуту уже подходил к пруду, где она сидела.

– Что случилось с твоей стражей, царевна? – сердито спросил он, потирая колени. – Они отказались впустить меня, и мне пришлось перелезать через стену. Смотри, как я оцарапался. – Он опустился на циновку рядом с ней и наткнулся на диадему, – Это корона царицы! – воскликнул он. – Твоя мать здесь? – Он быстро оглядел сад. – Изгнание отменено?

Она проворно выхватила у него корону.

– Нет, – быстро проговорила она. – Сегодня рано утром мне принес ее отец. Уходи, Сменхара.

Он подвинулся ближе, схватил ее за волосы, вгляделся в лицо.

– Что за скверное настроение у тебя! Я думал, мы пойдем на рыбалку на закате. Клев должен быть хороший, на реке будет свежо. Я заслужил свободный вечерок. Я целый день стрелял из лука с Хоремхебом. Ну же, Мериатон, в чем дело?

Она раздраженно дернула головой, и ему пришлось отпустить ее волосы.

– Ты не можешь больше обращаться ко мне по имени, – холодно произнесла она, хотя губы у нее дрожали. – Для тебя я теперь великая царская супруга. А ты еще всего лишь царевич, Сменхара.

В первый момент он ничего не понял. Потом, выругавшись, резко притянул ее к себе и проговорил прямо в лицо:

– Фараон сделал тебя царицей, так? Не могу поверить. Но ведь моя мать обещала! Скажи же, что изменился только титул!

Ее губы дрогнули.

– Нет. Не только. – Она отодвинулась. – Вчера отец повел меня в Мару-Атон. Мы гуляли там в саду. Он предложил мне корону царицы, и когда я отказалась, из-за тебя, он сказал, что у меня нет выбора. – Она говорила ровным голосом, неотрывно глядя ему в глаза. – Он сказал, что, в отличие от моей матери, я в полной мере царственная дочь солнца, и я более нее достойна носить кобру. Завтра я переезжаю в покои матери. Я повинуюсь воле Диска.

Вместо ответа он неистово впился губами в ее рот, боль предательства и гнев захлестнули его. Она сопротивлялась, пытаясь высвободиться.

– Прекрати! Ты укусил меня до крови! – воскликнула она. Он оттолкнул ее. Она осторожно потрогала губы. – Если ты сделаешь это снова, тебя могут казнить, – пригрозила она. – Я приказала солдатам не подпускать тебя ко мне. И не приходи больше.

– Какая ты спокойная! – презрительно отметил он. – Я и не знал раньше, какое честолюбие скрывалось под этой обворожительной улыбкой. Надеюсь, что сознание своего всемогущества – достойное возмещение за прикосновения дряблой плоти твоего отца. Но возможно, тебе это нравится. Царица Египта! Любым путем стать царицей – хоть женой собственного отца, хоть позже моей, если все пойдет хорошо. В своем простодушии я недооценил тебя, царевна. – В последние слова он вложил все презрение и сарказм.

Мериатон вздрогнула, опустила голову и, когда он поднялся и повернулся уходить, пронзительно вскрикнула:

– Сменхара!

Он недоверчиво обернулся, но, увидев выражение ее лица, упал на колени и широко раскрыл руки. Она упала в его объятия, и они долго стояли, крепко обнявшись и раскачиваясь из стороны в сторону, пока ее слезы не иссякли. Потом они сидели, держась за руки и не глядя друг на друга.

– Египет благословит меня, если я убью его, – прошептал Сменхара, и она сжала его руку, отрицательно мотая головой.

– Он мой отец, и я люблю его, – ответила она. – Тебе лучше уйти. Атон рассказывает ему обо всем. Может быть, бог скажет ему, что мы были здесь с тобой сегодня. Прощай, Сменхара.

Она нащупала корону и надела ее на лоб. Кобра угрожающе сверкнула на него своими хрустальными глазами. Он почтительно поклонился и ушел.

В тот же вечер Хайя, сопровождавший раба, который нес императрице запечатанный кувшин вина, увидел, как царевич выскользнул через задний вход в коридор, по которому рабы доставляли из кухни кушанья в личные покои фараона. Благополучно передав вино своей госпоже, он прошел за ним, подозвав по дороге людей из охраны Тейе, и нашел Сменхару, который стоял в тени, укрывшись от глаз стражи у дверей фараона. Он поклонился.

– Как хорошо, что я нашел тебя, – учтиво обратился он к царевичу. – Матушка желает, чтобы ты дождался в ее покоях.

Сменхара вздохнул:

– Хорошо. Но она, вероятно, еще несколько часов пробудет на празднике. Я подойду позже.

– Прошу прощения, царевич, но она не захочет ждать. Я попросил этих людей проводить тебя к ней.

На лице Сменхары появилось выражение покорного понимания.

– Ты назойливая старуха, Хайя. Вот возьми. – Он снял с пояса маленький скимитар и бросил его управляющему.

Хайя невозмутимо поймал его, и меч исчез в объемных складках его одежды.

– Царевич может скоротать время, обсуждая с солдатами текущее состояние обороны Ахетатона, – сказал он. – Императрица подойдет через некоторое время.