Проклятие рода

- Господи! Почему Ты не разразил меня за жертву земному богу, ибо по другому мой поступок не объясним? Почему Ты не превратил меня своими молниями в пепел, судьба которого быть развеянным ветром? Я знал всегда, что не Ты искушаешь злом, каждый сам искушается, увлекаясь, обольщаясь похотью и страстью. Похоть, зачавшие, рождают грех, а сделавший грех – рождает смерть. Где Твое возмездие за мой грех, за мое святотатство, ибо сказано кто прелюбодействует у того нет ума, тот губит душу свою и еще сказано, что не должны брать за себя блудницу и опороченную, не должны бесчестить имени Бога своего… ибо должны быть святы. Но я любовью хотел превозмочь похоть, спасти и ее и себя именем Твоим, ибо Ты не осудил блудницу, Ты не погнушался чтоб она вымыла Твои ноги, Ты лишь сказал: Иди и впредь не греши! Ты сказал: Любите друг друга, как Я возлюбил вас! Твой апостол учил нас: Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. В бездне сомнения я ныне – имел ли я на самом деле Бога, имел ли рвение к послушанию Тебе, воле Твоей? Что делать было мне если я ощущал себя с ней и священником Твоим и мужчиной, который любит в одном лице? Превзошла ли моя любовь к земной женщине любовь к Тебе Самому? У ног Твоих я в ожидании суда, ведь сказал Ты: Придите ко мне все обремененные и я успокою вас. Что делать мне, рабу Твоему грешному? Уйти, как недостойному Тебя? Покинуть, раз я нарушил клятву в вечной неизменности своей настойчивости в любви к Тебе, променяв ее на земную любовь? Уйти в мир? Или вовсе его покинуть? Ведь чем раньше мы расстаемся с жизнью, тем меньше груз грехов, которыми мы обременены! Сейчас лежу пред Тобою, обремененный этими грехами, в ожидании воли Твоей. Что делать мне, если человеческому разуму не доступны тайны Твоего провидения? Всемогущий Господь, но я люблю ее… Обрушь на меня десницу гнева Твоего, ибо только я один виноват пред Тобою…

На смену кошмарам приходили другие сны. Илва вернулась, и Иоганн видел ее чуть застенчивую виноватую улыбку и таял от нежного исцеляющего раны прикосновения рук. Пронзенная сталью душа ликовала, возвращалась к жизни, жадно хватала воздух любви, наслаждаясь его чистотой и сладостью…

Веттерман продолжал служить в церкви, живя в ожидании какого-то чуда или хотя бы известия о ней. Он вздрагивал и с трепетом оборачивался на каждый скрип маленькой калитки, прорезанной в больших церковных вратах, той самой, через которую она когда-то вошла в храм. Ему казалось, что сейчас она вновь переступит порог церкви, и они вместе падут на колени пред Ним, и Всемогущий Господь внимет их слезам и мольбам и простит, ибо Он милосерден. В своих бесконечных мучительных раздумьях он идеализировал и оправдывал ее, стремясь сохранить в памяти такой, какой бы он хотел, чтобы она была, а не такой, какой являлась на самом деле. Он жил воспоминаниями и мечтаниями о будущем, но это были лишь иллюзии. Наконец, священник получил известия о судьбе Илвы, о ее замужестве. Это был крах всех надежд. Человек становится самым несчастным тогда, когда рушатся им же созданные песчаные замки, но еще более угнетает не желание признать это очевидным. Его стремление спасти Илву от той греховной жизни, что была у нее до встречи с ним, очистить от скверны своей любовью, вдруг сменилось осознанием беспомощности и невозможности помочь ни ей, ни себе самому.

Переминавшийся с ноги на ногу старик-купец, что принес печальные вести пастору, долго молча смотрел с сопереживанием на молодого священника, видя какие муки сейчас тот переживает. Потом нахмурился и совершенно неожиданно для Иоганна произнес:

- Ты сам нас учил, сынок, любовь – это искра Божья. А твои страдания не от любви, а от страсти, от желания обладать этой женщиной, которая тебя не достой… - старик оборвал фразу, передумал, не желая обидеть священника, посопел носом и завершил свою мысль, - Хоть мы тебя очень любим, очень будем скучать по тебе, но ты должен уехать и постараться обрести покой в себе самом. Ты сбился с пути, ты выбрал себе крест, но это не Голгофа, на которую взошел Спаситель, ты упадешь, обессилев под бессмысленной ношей, превратишься в развалину. А тебе Бог дал свой дар, превращать чувства и мысли в слово проповеди, которая доходит до людей и оставляет в их душах добрый след. Господь тебя благословляет на это и люди тоже. Уезжай! Иначе не Господь, а ты сам сожжешь себя изнутри. Избавься от страсти, оставь в своем сердце любовь, тем самым, ты спасешь души, и свою и ее, и свершишь еще очень много доброго, на что Господь тебя сподвигнет. Уезжай! – Старик повернулся и пошел. Изумленный Веттерман смотрел в его чуть сгорбленную спину, прислушиваясь к шаркающим удаляющимся в тишине храма шагам.