Проклятие рода

В коротких мучительных, похожих на забытье, снах приходили кошмары. Его чувствовал, что все его тело наливалось свинцовой тяжестью, не позволявшей пошевелить даже пальцем, его гортань не могла издать ни одного звука, он мог лишь с ужасом наблюдать за Илвой, как с тонким клинком в руках она крутилась за его спиной, что-то разглядывала, выбирала самую болезненную точку – его душу. Это было «их» место. Ее. Он сам ей показал. Эту потайную дверцу. Только она могла входить туда беспрепятственно. Сам отдал ключ от нее, кроме тех случаев, когда запирался изнутри для служения Богу и людям. И душа его в эти часы улетала, превращалась в страстные и нежные слова Божьей проповеди, что мягко ложилась на сердца прихожан, проникая в их души. Бессмысленно было входить, в доме было пусто, его хозяин отсутствовал. Но он возвращался, проскальзывал обратно, и дом звенел от радости, наполнялся музыкой счастья, сладостными звуками любовной истомы.

Он был покрыт кольчугой веры и любви, но душа - ахиллесова пята, дверца, ключ… Клинок был крепче толедской стали… Ключ у нее и дверца распахнута. Остались лишь защитные кольца, но лезвие, тонкое, как игла легко проникает сквозь стальное сито словно ткань. Укол! Исчезла тяжесть в теле, его душа вздрогнула, удивленно посмотрела на лезвие, вышедшее насквозь из груди, схватилась пальцами, потянула, насаживаясь все глубже и глубже. Ее лицо светилось злорадным любопытством. Душа продолжала цепляться за лезвие, обливаясь собственной кровью. Она даже ослабила хватку.

- Зачем вообще ее держать? – Произнесла вслух с улыбкой. – Пусть сам убивает себя. Ему это понравится. – Она отпустила эфес и отошла, чтоб не испачкаться, усмехаясь и продолжая наблюдать, как кровь души уже хлещет во все стороны. Он опустился на одно колено, мотал головой от боли, из груди рвалось мычанье, похожее на стон. На губах выступила пена. Он прохрипел:

- За что?

- Да не переживай ты так! – Ее холодные голубые глаза прищурились. – А то сдохнешь раньше времени. А надо, чтоб помучался… Ты думал несколько дней верности сделают из шлюхи порядочную женщину? Ха-ха-ха…

Боль опоясывала, сжимала грудь. Легкие судорожно вздымались, как кузнечные мехи, стараясь вырваться из сжимавшего их обруча и захватить побольше воздуха. Он старался вздохнуть полной грудью, задержать дыхание, протяжно выдохнуть, чтоб прогнать это наваждение, чтоб вырвать из себя клинок, но только еще глубже, до хруста грудины, всаживал его в себя.

Кто-то невнятный серый клубился вокруг нее и нашептывал:

- Так ему!

Она швырнула в лицо ключ от потайной дверцы и отступила к выходу из церкви. Тени метнулись вслед. Он опустил голову и услышал, как хлопнула калитка. Она ушла в никуда. Шатаясь от боли, он вышел вслед, но там его встретила лишь белое безмолвие сугробов. Клинка не было. Он вошел в его душу полностью. С эфесом. И растворился там. Он разжал руку. На окровавленной ладони лежал ключ от души.

Распростершись на полу, Иоганн поднимал голову, изгибая шея до ломоты в позвонках, старался заглянуть в лицо Спасителя: