Читаем Проклятие рода Плавциев полностью

Проклятие рода Плавциев

Рим, весь Рим, размышлял Аврелий, роковой Рим, центр империи, родина цивилизации, где каждый патриций, и он, Аврелий, тоже, — при всей независимости суждений и поведения, являвшейся предметом его гордости, — при любых обстоятельствах обязан занимать свое место.

Рим, огромный, раскинувший свои гигантские щупальца, город со своими хорошими и плохими сторонами, столица империи, завладевшей теперь уже почти всеми известными людям землями, щедро дарившей, подобно античной Греции, культуру и прогресс варварским народам…

И, несмотря на это, Вечный город не свободен от гнусностей, низостей и необычайно жестоких обычаев — тех самых, которыми власть обычно прославляла саму себя и которые Аврелий с высоты своего утонченного ума и эпикурейского отношения к жизни ненавидел всей душой.

Но Сервилий, в отличие от друга, страстно любил кровавые побоища на арене и не собирался сдаваться.

— Аврелий, ты — сенатор, — настаивал он, — а значит, у тебя есть определенные общественные обязанности. На этих боях будет присутствовать сам император, подаривший их народу. Клавдию вряд ли понравится, если твое место на крытой трибуне за императорской ложей останется пустым!

В боях, которые император Клавдий назначил в амфитеатре Статилия Тавра на Марсовом поле, должны были участвовать лучшие гладиаторы Рима: кельты, британцы, галлы, эфиопы, все самые знаменитые атлеты. Готовящееся зрелище наверняка войдет в анналы истории. Как мог образованный, изысканный сенатор Публий Аврелий Стаций, знаток классической культуры и философии Эпикура, отказаться присутствовать при столь памятном событии и таким образом доказать всем, что полностью лишен самого примитивного спортивного духа!

— О, Аврелий, прошу тебя! — продолжал убеждать Тит друга. — Подумай о своем авторитете в курии…

— Сенат — это всего лишь собрание самонадеянных глупцов, лишенных какой бы то ни было самостоятельности и способных только послушно подписывать решения императора!

— Подумай тогда о своем высочайшем положении!

— Оно не пострадает. Когда человек располагает таким состоянием, как мое, он может себе позволить отправить в Тартар социальные условности.

Сенатор казался неколебимым. Кастор, неслышно вошедший с кувшином горячего вина, решил, что, пожалуй, стоит вмешаться: никому не будет пользы, если хозяин, заупрямившись из-за какого-то глупого принципа, потеряет доброе расположение императора.

— Там действительно будет весь Рим, хозяин. Флавия Пульхра постарается, чтобы ее сопровождал Остиллий, — вмешался секретарь, нарочно назвав имя соперника, у которого Аврелий оспаривал прекрасную матрону. — Эмилия прибудет одна, а Телесилла — с кормилицей. Куртизанка Цинция… Ах, чуть не забыл: говорят, Лоллия Антонина специально приедет с Востока, чтобы присутствовать на играх! — бесстыдно солгал Кастор, одно за другим называя имена женщин, к которым хозяин питал симпатию. Аврелий упрям как мул, думал он, и единственный способ заставить его уступить — воспользоваться его слабостью…

— Сделай это ради нашей давней дружбы! — помог греку Сервилий, предлагая другу, который, похоже, держался уже не столь твердо, некое нравственное оправдание.

— Ну, хорошо! — уступил наконец сенатор. — Пойду с тобой на бои, раз уж тебе так хочется. Но имей в виду, постараюсь удалиться при первой же возможности!

Какое прекрасное развлечение — смотреть на смерть, без конца повторяющуюся смерть, раздраженно думал Аврелий. Будем надеться, что в этот день произойдет что-нибудь более интересное: будущее в руках богов, и каждая минута хранит в себе неожиданность…

— Прекрасно! Значит, договорились! Здравствуй, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя! — провозгласил Сервилий приветствие, с которым гладиаторы обращались к императору перед началом сражения.

— Идущие на смерть приветствуют тебя… — вслед за ним повторил Аврелий с куда меньшим энтузиазмом.

Идущие на смерть приветствуют тебя! Безумцы! — подумал сенатор, покачав головой. Да и публика, которая восхищалась, глядя, как они умирают, не лучше. Но он пообещал и теперь уже отступить не мог. Что ж, придется пойти…