Прокляты и убиты

– Я-а-а-а – сонно слышалось в ответ.

Шпатор(стуча себя по губам). А это что?

Булдаков. Едало.

Шпатор. Еда-ало-о-о? У кого едало, а у тя… Шептало это. Шептало!

– Я-а-а-а – выдавливали бойцы.

Шпатор(повязав на шею обмотку). А это что?

Зеленцов. Удавка!

Шпатор. Ж. па ты с ручкой! Хомутик это. Запомнили? Хому-утик. Прицельный.

– Я-а-а-а – уже совсем сонно тянули парни.

Шпатор. Не спать! Не спать! Я вас, памаш, все одно научу владеть оружием! Не спать! Вот это, что это? Ударник! (Старшина изо всех сил долбанул Шестакова по спине.) Понял, что такое ударник, понял? А есть еще боек! Кому наглядно пояснить, что это такое? О, Господи, когда я сдохну! Спят, курвы! Встать! Спать приехали? Я вас научу родину любить, памаш!

– Не-е-е-е – слышалось в ответ.

Шпатор. Что «не»? Четко, как положено, отвечайте.

Шестаков. Не будем спать на занятиях.

Шпатор. Вот это другой разговор. Тяжело в ученье, легко в бою, кто говорил?

Булдаков. Вы, товарищ старшина!

Шпатор.

Суворов это говорил, Суворов! Это арьмия, памаш? Разобрать оружие и би-ихом на полевые занятия, обучаться штыковому бою.

Ни оружия, ни патронов в резервном полку не было, вооружали солдат деревянными макетами винтовок, дав для бравости два-три настоящих ружья.

Щусь. Боец Рындин! Перед тобой враг, фашист, понятно? Фашист идет в атаку. Коли его штыком, ну!

Рындин. Господь с тобой, товарищ лейтенант.

Щусь. Если ты его не убьешь, он убьет тебя. Коли фашиста, кому говорю!

Рындин. Да что ты, товарищ лейтенант? Какой ты фашист? Я жа вижу, свой ты, русский афицер.

Булдаков. Постой, постой, товарищ, винтовку опусти, ты не врага встречаешь, а друга встретил ты!

Щусь. Коли, твою мать!

Но растерянный Рындин продолжал стоять столбом.

Щусь. Тебя же вместе с твоими святыми в первом же бою прикончат.

Рындин. На все воля Божья.

Щусь. Ладно, отправляйся в казарму. Васконян! Ты тоже. Чтобы строй не портили.

Булдаков. А я?

Щусь. А ты тренируйся вон на чучеле.

Шпатор. Нету чучела. Испластал он его вчера штыком, памаш. Чинить надо.

Щусь(махнув рукой). Иди.

«Ну зачем все это, зачем? – думал он – почему ребят сразу не отправили на фронт? Зачем они тут доходят, занимаются шагистикой? Землю многие копать и так умеют, штыком колоть, если доведется, война научит. Зачем?» Ответа Щусь не находил.

Шпатор. Слышь, товарищ лейтенант. Убери ты Булдакова из роты, Христа ради.

Щусь.

Куда я его уберу?

Шпатор. Да хоть к минометчикам, хоть к летчикам, хоть к бабам в прачечную! Сил ведь больше нет терпеть, памаш!

Щусь. Скажи, пусть идет в мою землянку дежурным.

Булдаков на новом посту хорошо себя почувствовал. Кого-то обманул – привезли к землянке воз сухих дров. И была еще Булдакову дикая удача: упер с кухни цельного барана! Наворовал в столовке перца и затушил барана с картошкой. Щусь вернулся вечером, дух в землянке – аж слюни текут. Понимая, что барана Булдакову не на складе выдали, Щусь, укрощая себя, подсел к столу и выудил из-под топчана поллитровку.

Щусь. Наливай, давай.

Чокнулись, выпили, помолчали.

Булдаков. Я ить видел ее, поллитровку-то. Но вишь, сдюжил – такой я человек. Ни о чем не беспокойся, полководец. Ежели попутают, пусть шкуру сдерут – не выдам. Ты ешь, ешь, я уж закусил, стряпка живет тем, что нанюхается.

Он разлил остатки водки по кружкам.

Булдаков. Ты меня при отправке на фронт не выписывай от себя. Тама я никого не брошу, раненого вытащу из любого огня… А из землянки меня удали. Всеш-ки не по мне печки топить, посуду мыть. Надо – еды, горючки всегда добуду, но прислуживать стыжуся. Колю Рындина возьми сюда. Его надо беречь. Таких великих, порядочных людей на развод надо оставлять. Выводятся они в нашей державе, их и на войну и в тюрьму в перву очередь… э-эх, у бар бороды не бывает – усы…

Булдаков – человек союзный. Отправляясь в казарму, завернул в газетину два куска мяса.