Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

В метафизической ипостаси обнаруживается до неприличия примитивная аллегория. Марина Львовна с ее Альцгеймером – это вам не мать, это Родина-мать. Пораженная беспамятством, она убеждена, что живет в Советском Союзе и вслепую ищет потерянный рай сперва в России, а потом в Америке. Тем временем ее беспризорные дети, погруженные в безвременье, пытаются найти себя то в одной, то в другой эпохе – отсюда и вечные маскарады с переодеваниями. Карандаш обобщает: «Мне кажется, эта тяга сбежать из своего времени так распространилась потому, что будущего не стало. Раньше ведь верили, что в будущем всех ждет что-то совсем другое, новое, чего никогда прежде не было: коммунизм там, полеты в космос, освоение новых планет… А теперь все это рассыпалось, наш проект свернули, и у людей не осталось ничего, кроме прошлого». Лет 20 назад это, может, и впечатляло, но со временем перешло в разряд плесневелых трюизмов. В топку!

Хотите знать, чем дело кончилось, чем сердце успокоилось? Кирилла, естественно, убьют, как только он выдаст на-гора все свои проповеди. Это в нашей интеллектуальной прозе традиция: от иличевских «Анархистов» до мелиховского «Заземления». Герой выговорился по самое не хочу, занять его больше нечем, – канун да свеча молодцу. Но это лишь экзистенциальная развязка. В метафизической Чижова занесет в совсем уж отвязанное блядословие: покойный, изволите видеть, был «ангелом внутренних небес», надзирающим за делами человеческими.

Как реалистическая проза роман не состоялся за явным недостатком реализма. Как интеллектуальная… ну, если считать интеллектом патологическое мудрствование, «словесную опухоль»

, как говорил академик Павлов, – пожалуй, да. Единственное достоинство книги – качественный стиль, что уже немало… и все-таки мало, как выясняется.

Критический речекряк: этиология и патогенез

Слушайте и не говорите, что не слышали. Итак, краткий курс современной русской литературы. Постпамять – искусство дистанций. Ибо литература отпрыгивает, едва захочешь на нее присесть. Нужна попытка отменить определенный модус чувственного и познаваемого, найти новый срез мыслимого: через ритуальное грязеполивание прийти к заморозке своих комплексов. Проза, несмотря на сильное искушение впасть в некий род кибероптимизма и гипостасис симулятивной гиперреальности, должна быть крипторелигиозна. Императивы текущего момента – автолитературоцентристская оптика и эмерджентное чтение, победительная власть двойной логики и релятивное отношение к содержанию победительной правды. И учтите: человек не может не вжевывать резину в почву опыта, но тут мы покидаем область персоналистских философий и перемещаемся в близкий концепциям современной физики метаконтинуум множественных вселенных…

Вы думаете, это бредит малярия? Нет, это было и есть. И отнюдь не в Одессе, а в российском толстожурнальном пространстве и литературном сегменте рунета: над отрывком трудился авторский коллектив в составе Валерии Пустовой, Арины Бойко, Алисы Ганиевой, Евгении Вежлян, Ольги Баллы и Андрея Пермякова. Из их цитат и скомпилирована супрасинтаксическая заумь, похожая не то на поэтические потуги Гребенщикова, не то на философские потуги Бодрийяра. Помилуй Бог, сколько же псевдонимов у Фимы Собак!..

Было б в мире положенье попроще, можно было бы позвонить 03 и вызвать психиатрическую бригаду. Хотя и доктор Титанушкин с профессором Стравинским в нашем случае не помогут: это не шизофазия, это ее имитация, что гаже всякой патологии.

Можно два слова о личном? Я с детства усвоил постулат физика Александра Китайгородского: реникса обожает являться публике в платье из словесной шелухи. Диагностировать ахинею довольно просто: «Утверждения о мире – это либо описание фактов, либо логические выводы следствий из твердо установленных фактов, либо гипотезы, которые в принципе могут быть проверены фактами. Если же утверждение не может быть занесено ни в одну из этих граф, то оно лишено содержания, чепуха (можете выбрать любое, что вам нравится)».