Проклятый дар

Из последних сил я направилась в сторону дыма, деревья резко закончились, и я повалилась на землю. В ста шагах от меня виднелся деревянный домик. Я побежала к нему, и мои лапы увязли в болоте. Фыркнув, потянула за нити, и вода вытолкнула мои лапы на поверхность. Поскальзываясь, утопая в болотной жиже по брюхо, снова выдавливая себя на поверхность, я еле-еле добралась до домика. Твердая почва оказалась только у кривых деревянных ступеней домика. Я подтянулась и обессилено рухнула у порога обветшалой дверцы.

Голову сдавливал стальной обруч. Я отмахивалась от своих видений, которые беспощадно наваливались на меня. Брачные игры на моих глазах превращались в кровавые бойни, где самцы жестоко вспарывали и потрошили самок. Кровь лилась ручьями от бездыханных тел, стекая в Мерцающее озеро, превращая его в бурое болото. А потом все почернело. Земля, ранее покрытая шелковистым зеленым ковром, превратилась в черное месиво. Деревья сменили свои изумрудные наряды на черный саван. И весь Лизард сковала тишина. Абсолютная, заупокойная.

Я резко села и зажала рот рукой. Внутренности были стянуты в тугой узел.

— Ты б не дергалась резко, девица, — хихикнули рядом.

Я осмотрелась. Сама я сидела на широкой лавке, застеленной валяной плешивой шкурой. Прислонившись спиной к бревенчатой стене, отметила, что нахожусь в просторной комнате, с большой печью напротив, справа от меня под окошком стоял деревянный стол, а слева была низенькая покосившаяся дверь на уродливых ржавых петлях. По углам висели веревки с пучками трав, а сама хозяйка этого убогого жилища что-то помешивала деревянной ложкой в котелке.

— Сейчас супчика моего отведаешь и мигом на ноги встанешь, — хмыкнула она, наливая в тарелку отвратительную на вид жижу.

Протянув мне миску, незнакомка встала напротив меня и уперла руки в боки. А я удивленно отметила, что она довольно юна, с гладкой зеленоватой кожей и россыпью веснушек на лице. Кто сказал, что юность красива априори? Глаза бурого цвета с прищуром пристально смотрели на меня, а тонкие губы кривились, надо полагать, в усмешке. Волосы пшеничного цвета спутанными клочками обрамляли лицо с тонкими крючковатыми чертами.

— Чего застыла-то? — хихикнула девушка, — ешь, пока не остыло, а то холодный супчик ядовитым становится.

Я с подозрением посмотрела на похлебку, а зеленокожая раскаркалась смехом.

— Хотела б уморить, спихнула бы тебя в болотце, пока была без сознания.

Приняв ее доводы как разумные, я начала есть и спросила:

— Так чего ж не спихнула?

— Так ты мне волосы свои в подарок принесешь, а волосы василиски в редких да ценных снадобьях требуются.

Я погладила свою длинную синюю прядь и нахмурилась.

— С чего ты взяла, лягушка болотная, что твой суп стоит такого подарка?

Зеленокожая снова раскаркалась.

— Так не за суп, девица, и не сегодня подарок получу. Во второй раз ко мне придешь, сама свои косы здесь и оставишь.

М-да. Почти сто лет живу, а столько слабоумных в один день еще не встречала.

Доев похлебку, я отставила миску на лавку.

— Да как ты, чернь, разговариваешь с даркирой? Забыла, на чьих землях стоит твоя убогая халупа?

— И на чьих же, василиска? — прищурившись, спросила хозяйка, складывая руки на плоской груди.

Неужели здесь такое захолустье, что эта жаба не знает, в каких краях обитает? Так я ее просвещу, убогую.

— Это земли Лизарда, а я даркира из правящего дома!

Я гордо вскинула подбородок, ожидая падение ниц, поклонов и приветствий, но в ответ услышала лишь карканье смеха.

— Уморила, василиска, давно не видела такой неоправданной спеси. Ты что же думаешь, когда Темный Бог пришел в наш мир, то на этом участке земли было выцарапано «Лизард»? Имена землям дает темный народ, нарекает своей собственностью и пыжится от собственного могущества. Проходят тысячелетия, один народ поглощается другим, имена меняются, эту же землю собственностью нарекут другие и тоже будут ходить и гордиться. А чем? Все равно все мы обратимся в пепел и в эту же землю уйдем.

М-да. Слабоумие прогрессирует в философию. Зря я ее похлебку съела. Хотя чувствую себя действительно лучше.

Поднявшись с лавки, я запоздало вспомнила, что пришла сюда в истинном обличье, и теперь человеческое тело прикрыть было нечем.

— Там рубаха, на лавке, можешь взять, — хмыкнула болотная ведьма, — домой возвращаться так придется, личину сменить еще не скоро сможешь.

Хмурясь, я быстро натягивала рубаху из грубой серой ткани.

Что за бред она несет? Личину я изменить могу всегда, и она мне точно не указ.

Потянувшись к двери, услышала в спину хихиканье:

— Когда ко мне придешь во второй раз, василиска, поблагодари как следует, чтобы мне захотелось помочь тебе.

Я передернула плечами и вышла из дома.

Во второй раз я приду сюда со стражей, жаба болотная, и будут тебя здесь сечь долго и с особым рвением!

Пробираясь через болота к лесу, я решила, что сечь жабу будут не меньше декады, а выползая на твердую землю вся в грязи, увеличила количество плетей с десяти до пятидесяти. Определив направление, я пошагала домой.