Прокурор республики

— Если политическое восстание неизбежно, то нужно относиться к нему как к искусству.

«Как к искусству», — мысленно повторил Крыленко. — Какое удивительно точное слово!

Было уже семь утра. Скоро рассвет.

— Итак, голосую, — сказал Свердлов. Он казался спокойным, и только очень наблюдательный глаз мог заметить, чего ему стоило это спокойствие. Кто за резолюцию о восстании, предложенную Владимиром Ильичем и одобренную шесть дней назад Центральным Комитетом? Девятнадцать… Кто против? Только двое…

Воздержавшихся — четверо…

Наступила короткая тишина. Каждый остался наедине со своими мыслями. Значит, все, о чем годами мечтали эти люди, все, чему посвятили они свои жизни, все, к чему стремились лучшие умы человечества, чего жаждал исстрадавшийся многомиллионный народ, — значит, все это через несколько дней станет реальностью?! И наступит тот последний, решительный бой?!

— Пора расходиться, — раздался в тишине голос Свердлова. — Пожалуйста, по одному…

Возле огромной, порванной на сгибах карты города, утопая в табачном дыму, заседал Военно-революционный комитет. У этого заседания не было ни конца, ни начала. То и дело члены «военки» поднимались со своих мест, чтобы отправиться в части, в воинские училища, арсеналы, на заводы, где формировались отряды Красной гвардии, на площади, бульвары и парки, временно ставшие полигонами, где после смены рабочие, никогда не державшие раньше оружия, учились стрелять, овладевали техникой уличного боя.

Уходили одни — приходили другие, сообщали свежие новости; как прошел митинг в той или другой части, какое решение приняли солдаты, что сообщают большевистские комитеты фронтов.

Антонов-Овсеенко — взмокший, с красными от бессонницы глазами под стеклами очков — непрерывно подсчитывал силы:

— Выборгский район — пять тысяч… Московский — восемь тысяч… Невский — четыре тысячи…

— Четыре пятьсот!..

Молоденький солдат в ладно пригнанной шинели, не успев еще отдышаться, сообщил радостную новость: еще пятьсот штыков в Невском районе присоединились к силам революции.

И так все время: каждый час, каждые полчаса цифры устаревали… Росли!

… - Товарищи, раньше чем к вечеру меня не ждите!

Забывший о сне и еде, Крыленко только что вернулся с очередного митинга и вот уже мчится на другой.

— Ты куда?..

— В броневой дивизион. Вместе с Раскольниковым…

Оттуда на Большой Сампсониевский, в лейб-гвардию резервный Московский…

С митингов Крыленко вернулся только к ночи.

Голова гудела. Но об отдыхе не могло быть речи.

Наступали самые горячие часы перед решающим штурмом.

— Что с оружием?

— Ни одна винтовка без санкции Военно-революционного комитета никому выдана не будет.

— Вы уверены в людях?

— Да, в каждом арсенале наш комиссар.

— Какие новости с фронта?

— Нас всюду поддерживают.

— Не самообольщайтесь. Чрезмерный оптимизм притупит бдительность, а это смерти подобно.

— Верно, товарищ Крыленко: с Румынского фронта против Петрограда двинуты части.

— Известно ли, где они сейчас?

— Да, задержаны в Пскове войсками, преданными революции.

— Что вблизи Петрограда?

— По Царскосельской дороге движутся к Питеру ударные батальоны.

— Пошлите навстречу агитаторов.

— На ударников вряд ли подействует.

— Попробуем…

Вопросы — ответы… Вопросы — ответы… Решения принимаются немедленно, ждать нельзя, дорога каждая минута, враг не дремлет, упущенное можно не наверстать…

Еще не наступил рассвет двадцать четвертого октября, когда связные повезли в части Петроградского гарнизона «Предписание № I» Военно-революционного комитета: «Войска привести в боевую готовность… Всякое промедление и замешательство будут рассматриваться как измена революции».

…Днем в Смольный примчался связной: Временное правительство отдало приказ юнкерам немедленно развести мосты через Неву, чтобы отрезать один район города от другого.

Крыленко кинулся к телефону — связаться с красногвардейцами, которые несли охрану мостов. Станция не ответила. Он яростно колотил по рычагу, дул в трубку — напрасно!

Вбежал Подвойский.

— Телефоны не работают… Они отключили Смольный… Надо взять телефонную станцию! Немедленно выступаем.

На ходу натягивая тужурку, Крыленко бросился вниз по лестнице. У подъезда стояла машина.

Машина помчалась к Неве. На ближайшем перекрестке ей преградила дорогу трамвайная пробка. Толпа возбужденно спорила с вожатым.

— В чем дело? — спросил Крыленко, высунувшись из машины.

Откликнулась женщина с изможденным лицом:

— Трамваи все в парк идут. Посреди дня… А до дому как добираться? Мосты вот-вот разведут…

— Не разведут! — уверенно сказал Крыленко.

Машина помчалась дальше.

Литейный мост… Троицкий… Дворцовый… Всюду спокойно. Кое-где юнкера пытались выполнить приказ, но были отбиты.

Николаевский мост… Две его половины взметнулись к небу. Значит, все-таки здесь юнкерам удалось.

— Может, проедем мимо? — спросил шофер.

— Нет, давай к мосту!

Юнкер, стоявший на посту, отдал честь.

— Господин прапорщик…

— Товарищ прапорщик… — поправил Крыленко, желая сразу поставить все на свои места. — Вызовите вашего командира.

Прибежал безусый поручик, из новоиспеченных:

— Убирайтесь немедленно, иначе я прикажу арестовать вас.