– Блядь, какие, нахуй, свечки? Я никому никаких свечек не ставил, в церкви только матушке за здравие, я ж тебе не про то. Вот он играет, и чувствуешь: то, что надо! Вот песня там у него… Как называется, не помню… Ну эта, блядь… На рукаве… А, «Группа крови на рукаве». Ну вот тоже кто-то говорит, что ни в каких родах войск, мол, не ставят группу крови на рукав. Да и похуй мне, понимаешь? Там слова правильные. «Пожелай мне удачи в бою… Не остаться в этой траве…» Да хули тебе говорить, ты не воевал, не поймёшь… – Пельмень всё больше горячился.
Последние слова он говорил уже срываясь.
– Блядь, я ж тебе не про то говорю. Ну понимаешь ты, вот он пел всё это – и про группу крови, и про солнце, и ещё хуй знает про что, а всё это не просто так. Он вот так в доверие втирался, вроде я с вами, я ваш, а сам вон даже в армии не служил. А потом хуяк – и перемен ему захотелось… – Старшой уже тоже переходил на крик.
В споре они оба стояли красные друг напротив друга. Мужики стали подтягиваться к ним, чувствуя недоброе напряжение.
– Да ладно, хорош вам! Нашли из-за чего… – начал было кто-то.
Пельмень был уже на пределе:
– Ебать, нахуй, я ещё раз тебе говорю: мне похуй, понимаешь? Вот меня за душу цепляет и всё…
– Да я ж тебе…
– Я тебе ёбну щас! Вот похуй, что под камерой, или в коридор пойдём. Ты заебал…
Тут уже вмешались все, оттесняя их дальше друг от друга.
– Так, нахуй, ну-ка успокоились оба! – прикрикнул мастер смены. – Вы мне, блядь, ещё подеритесь здесь! Меломаны, ёб вашу мать!
Пельмень стоял весь красный, налитые кровью глаза были навыкате, напарник что-то ему говорил, а он тупо смотрел на Старшого. Старшой как-то вдруг сразу сник и поспешил выйти с ЦПУ.
– Пельмень, ты ладно, хорош ты! Ну чё ты, Старшого первый день знаешь? – сказал ему напарник.
– Да, ебать… Хули он! – задыхался Пельмень. – Я ему говорю, что мне нравится, а он мне говорит, что это, блядь, кто-то зомбирует. Ёбаный в рот! Мне нравится просто и всё! Как меня кто-то может заставить, чтобы мне что-то нравилось? Не, ну понятно, там вон этот… Шевчук, ебать его! Так он несёт всякую хуйню! Не скрываясь! Там ему президент не нравится, ещё что-то. Ну ему-то я бы прям с ноги как уебал!
Пельмень изобразил в воздухе поставленный удар ногой.
– Да Шевчук вообще шалава! И Макаревич такой же! Хули, денег за бугром дали, они и горазды! – подхватил Фёдор.
– Не, я вообще, нахуй, не понимаю, как, блядь, за бабки можно Родину-то продавать! Не пойму и всё! Блядь, ну вот же нормальные мужики! Вон Сукачёв! Блядь, вообще заебатый мужик! Он на всём, на всём, блядь, играть может! Показывали вот по телеку. В какой-то деревне, где-то хуй знает где, дают местный инструмент, там гитара – не гитара, три струны. Он берёт и играть начинает! Раз-два – и уже что-то наигрывает! Я своей говорю: «Как так-то? Как так быть может? Взял и заиграл!» Она-то у меня умная! В музыкальную школу ходила, на скрипке умеет. Всё, помню, меня в молодости в филармонию таскала. А мне нахуй оно усралось! Вот, говорит, Бах, Моцарт… Мне Бах, хуях. Хуйня, прям так и говорил, этот Бах твой! Ну вот, а щас, я говорю, берёт и играет! Или этот вон, Лепс! Вот это голосина, ебать его в рот! Там про него все, и Лещенко, и Кобзон говорят, что таких голосов хуй найдёшь…
– Я думал, он мне щас правда въебёт, – возбуждённо говорил Старшой в курилке Карасю, – ну его нахуй, с ним спорить! Ему говоришь как есть на самом деле, а он аж краснеет весь. Мне рассказывали, что он так реагирует, но я ещё ни разу не видел. Я аж охуел, когда он на меня так попёр. И, главное, я ему объясняю, а он упёрся в своё и всё! Ну его нахуй, короче, с ним спорить!
XVI
– Так что, точно решили?
– Точнее некуда.
– Что ж вы, и пяти лет не пожили, а разбегаться? Мы вон с матерью – четвёртый десяток уж пошёл.
– Да знаю. Давай по следующей. За вас с мамой уже пили, давай за то, чтоб у всех так!
– Давай! И у тебя, сынок, чтоб так же!
– Вхуу.
– Вхуу.
– Хорошо пошла!
– Хороша, родимая! Слушай, так что ж вы всё-таки?
– Да понимаешь… Я уж не говорил вам с мамой. В общем, не может она детей иметь.
– Ёб твою… А знаете откуда?
– Ну откуда, от врачей, конечно.
– Ой, да много эти врачи понимают!
– Много, немного, а мы сначала всё пытались, а потом – к ним. И обследовались оба, и лечились. И у одних, и у других.
– А ты-то причём?
– Да хуй его знает. Уже всё пробовали. Со мной, в общем, говорят, всё нормально. А вот с ней… Столько времени – и без толку. Ты бы знал, сколько денег потратили.
– А чего молчал? Мы бы помогли!
– Да у нас есть. Я работаю, она, ещё шабашу вон. Был бы результат.
– Что, вообще никакого толку?
– Был бы толк, пили бы сейчас за сына… Давай!
– Давай! Так за что? Хотя за них и давай! За сыновей! Вон у нас вас двое!
– Ага. Вхууу.
– Вхууу. Шашлычок бери!
– Ага. Ммм. Сочный! Шея?
– Ммм. А как же! Стало быть, развод…
– Угу. Без детей семья – не семья. Потрахаться я себе и так найду.
– Да это понятно!
– Она предлагала, конечно, усыновить…
– Нахуй надо!
– Ну вот и я так же ответил.
– Один бог знает, какие там гены.
– Да и я хочу, чтоб он на меня был похож, а не хуй знает на кого.