Прометей, или Жизнь Бальзака

Быстро угадывая интуицией чувства своих друзей, Бальзак понял гордую печаль угнетенной Италии. Рассказывая в повести "Массимилла Дони" о представлении в театре Феличе оперы Россини "Моисей", он показал, насколько эта тема - стремление порабощенных евреев вырваться из неволи была созвучна тайным страданиям слушателей. "Не возносится ли музыка ближе к небу, чем все другие искусства, раз она может в двух музыкальных фразах сказать, что значит родина для человека?" Когда раздаются первые аккорды арф в прелюдии к молитве освобожденных евреев, Массимилла Дони замирает и, облокотившись на бархатный барьер ложи, слушает, подпирая голову рукой. Зрительный зал бурными аплодисментами требует повторения молитвы.

"Мне кажется, будто я присутствовал при освобождении Италии", - думал обитатель Милана.

- Эта музыка заставляет поднять склоненную голову и порождает надежду в самых унылых сердцах! - воскликнул римлянин...

- Пойте! - шептала герцогиня, потрясенная последней строфой, исполнявшейся так же, как ее слушали, с мрачным энтузиазмом. - Пойте! Ведь вы свободны..."

Нельзя не восхищаться тем, что Бальзак, когда дела его были так расстроены, когда его преследовали кредиторы и издатели, нашел в себе силы столь замечательно воплотить свои итальянские впечатления. Он всегда любил музыку; в Италии он почувствовал, как много музыка говорит душе, пробуждая в ней воспоминания и смутные, быть может, никогда еще не изведанные волнения.

Бальзак - Ганской:

"Вчера пошел послушать бетховенскую симфонию до минор. Бетховен единственный человек, вызывающий у меня зависть. Я скорее хотел бы быть Бетховеном, чем Россини или Моцартом. Есть у этого человека дивное могущество... Нет, дарование писателя не дает таких радостей, ведь мы рисуем что-либо законченное, определенное, а Бетховен бросает нас в беспредельность!.."

Кроме итальянских рассказов, он написал за один месяц (а не за четыре дня, как надеялся) "Выдающуюся женщину" ("Чиновники"); роман занял в газете "Ла Пресс" семьдесят пять столбцов.

"В этом проклятом месяце я провел почти без сна тридцать ночей - вряд ли я спал больше шестидесяти часов за все это время. Мне некогда было бриться, и при всем моем отвращении ко всякой рисовке я все-таки хожу с козлиной бородой, как члены "Молодой Франции". Лишь только закончу это письмо, приму первую за месяц ванну; думаю об этом с некоторым страхом, боюсь, что ослабеют все фибры моего существа, ведь я дошел до предела, а надо снова впрячься в работу, чтобы закончить "Цезаря Бирото" - он становится просто смешным из-за постоянных отсрочек. К тому же "Фигаро" уже десять месяцев тому назад уплатила мне за него деньги".

Сначала Бальзак намеревался придать героине романа "Выдающаяся женщина" некоторое сходство со своей сестрой Лорой Сюрвиль, написав историю привлекательной и честолюбивой женщины, пытающейся добиться продвижения по службе мужа, человека более скромного, чем она, и протолкнуть его к труднодоступным вершинам. В романе Селестина Рабурден вышла за чиновника, правителя канцелярии в министерстве финансов. Так же как и Сюрвиль, Рабурден не знал своего отца, этот невидимый и влиятельный сановник помог Рабурдену в начале его карьеры, а затем перестал о нем заботиться, вероятно потому, что умер. Селестина, порядочная и красивая женщина, с трудом сводит концы с концами. Утром, в капоте, в старых шлепанцах, кое-как причесанная, она сама заправляет лампы, сама ставит кастрюли на огонь (портрет усердной хозяйки, застигнутой врасплох среди ее тайных утренних хлопот, Бальзак списал с Лоры Сюрвиль). И вот на сцену выступает Клеман де Люпо, секретарь министра, который насильно врывается к Селестине и находит, что в небрежном одеянии она прелестна, что плохо застегнутая ночная кофточка заманчиво приоткрывает грудь. Де Люпо, от которого зависит карьера Рабурдена, ведет себя дерзко.

Селестине Рабурден хочется и сохранить добродетель, и добиться для мужа повышения по службе. К несчастью, Рабурден наделен своего рода административным талантом. Дарование весьма опасное для чиновника, Бальзак хорошо знал чиновничий мир. Этот мир описывали ему и Эмиль Жирарден, и Лоран-Жан, и Анри Монье. Он вывел на сцену министерство и создал из этого блестящую комедию. Образу Рабурдена недостает выпуклости и силы, но второстепенные персонажи - Бисиу, Дюток, Пуаре и десяток других фигур набросаны рукою мастера, показаны и в служебной обстановке, и в частной жизни.