Прометей раскованный. Повесть об Игоре Курчатове

Рассвета, впрочем, не было — белая ночь в воскресенье 22 июня была как-то по-особому проникновенно светла и тиха.

Кто жил подальше, тот садился в трамваи, они уже начали ходить. Все шли изрядно навеселе. Над Ленинградом висело безоблачное сияющее небо. Курчатов достал из почтового ящика только что вложенные туда свежие газеты. Корреспондент «Правды» взял интервью у Неменова. Неменов описывал внушительный размер циклотрона, гарантировал пробные пуски во второй половине года, сдачу в эксплуатацию 1 января 1942 года.

…В полдень Курчатов услышал по радио, что Германия напала на Советский Союз.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Осуществление

Глава первая

Бегство или отступление?

1. Распад ядерных лабораторий

Он лежал, уставясь глазами в ночную темь. Вечером приемник поймал немецкую передачу на русском языке. Наглый голос кричал о захвате Каунаса и Гродно, о прорыве непобедимой немецкой армии к Вильнюсу, Минску, Кишиневу, о близкой победе великой Германии над Советами. Вражий голос врал, в этом не было сомнения! Но и наша военная сводка не радовала — Красная Армия по всему фронту отступала. Война начиналась плохо. Перелом, конечно, будет, но когда? И как совершится? И какие требования предъявляет грозная обстановка сегодня к каждому, к нему лично, он даже скажет так — к нему в особенности?

Он все твердил себе, как заклинание: «Ко мне в особенности!» Он страстно, одной молчаливой мыслью — Марина спала тревожно, надо было лежать спокойно, чтобы ненароком не разбудить ее, — допрашивал себя: как жить дальше? Он защищен броней, на фронт не возьмут, стало быть, можно продолжать свои научные исследования. Должен ли он продолжать их? Имеет ли моральное право на это?

Горькие мысли терзали. Он гневно — мыслью же — прикрикнул на себя. Не надо истерики, он ученый, он должен разобраться в самом себе с научной точностью. Война долго не продлится, но будет безмерно острой, безмерно жестокой. Ни один человек сегодня не имеет права стоять в стороне от войны! Каждый должен внести свою долю в усилия народа! Так вот, он спрашивает себя: принесет ли помощь фронту продолжение ядерных исследований? Могло бы принести, в том нет сомнений, но если бы программу работ расширили в десять, в двадцать раз; в десять, в двадцать раз отпустили больше ассигнований; в десять, в двадцать раз дали больше людей. При нынешнем темпе исследований война закончится задолго до того, как он присоединит свои достижения к усилиям сражающейся страны. Этой главной предпосылки скорого успеха — огромного расширения работы — не будет, реально иное: исследования сократят, урежут, сожмут… Вывод ясен! Он честно сделал его для себя. Он честно всем объявит его! Это не бегство, это вынужденное отступление!

Лишь под утро, измученный трудными мыслями, он заснул. В этот день он опоздал в институт. В коридоре повстречался подавленный Алиханов. Курчатов спросил, что он собирается делать со своей лабораторией. Алиханов махнул рукой. Кто разрешит теперь изучать бета-распад? Кому нужно знать в момент великих сражений, какой спектр скоростей у быстрых электронов? Он еще не знает, где и кому понадобятся его сотрудники и он сам. Он готов ко всему.

В их разговор вмешался Соминский, заместитель Иоффе. Он может сказать, где нужны люди. Люди нужны в лаборатории Александрова. Вот уж не раскается тот, кто пойдет к Александрову! Для физики дело интереснейшее! Алиханов сердито посмотрел на Соминского и удалился к себе.

Курчатов пошел в директорскую. Иоффе был мрачнее тучи. На его стол лились нескончаемым потоком предупреждения и предписания, напоминания и приказы, просьбы и постановления. Часть бумаг он рассылал по лабораториям, остальные оставлял под рукой.

— Надо срочно решать главный вопрос, Игорь Васильевич: перераспределение средств и сотрудников, — сказал Иоффе.

И он объяснил, что лаборатории, работающие непосредственно на оборону, расширяются, им дадут больше материалов, в них направят людей из других лабораторий. Это прежде всего группа Юрия Борисовича Кобзарева, разрабатывающая системы радиолокации. Опытные радиолокаторы Физтеха получили высокую оценку при испытании на Дальнем Востоке, надо налаживать их серийное производство. Сильно расширяется лаборатория Александрова: она выполняет заказы Военведа, темы ее — из самых «горячих». Ядерная лаборатория военных заказов не имеет, программа исследований в ней будет сокращена. Пусть Курчатов подготовит список, кого оставляет, кого освобождает, куда направляет освобожденных…

Курчатов негромко сказал:

— Абрам Федорович, я полностью прекращаю наши работы.

Иоффе, пораженный, оторвался от бумаг, непрерывно вносимых секретаршей. Всегда умные, почти всегда холодноватые глаза впились в Курчатова. Ликвидируете лабораторию? И всех сотрудников освобождаете? Даже и тех, кто не получил призывных повесток? Курчатов на все отвечал коротким «да». Иоффе рассердился: