Прометей раскованный. Повесть об Игоре Курчатове

В Казанском комбинате институтов, в здании университета, разместили летом 1941 года и РИАН. Курчатов встречал в коридорах, превращенных в канцелярии и помещения для теоретиков, и Хлопина — холодно раскланивались, тут же расходились, не вступая в разговоры. Ни Курчатов, ни Хлопин не показывали взаимной неприязни — не было лишь взаимной приязни. Курчатов с удивлением открывал в своем бывшем — по РИАНу — начальнике новые черты. Директор института, академик-секретарь Химического отделения Академии наук, всегда вежливый, всегда корректный Хлопин в Казани показал себя горячим общественником-активистом: участвовал во всех кампаниях, сам их организовывал. Анна Дмитриевна Гельман, доктор химических наук, секретарь партбюро Института неорганической химии, энергичная дама, сохранившая при всей своей учености рабфаковскую живость и непосредственность, на всех собраниях особо отмечала радиохимиков: она была председателем Центральной шефской комиссии в помощь Красной Армии — получила за ударную работу личную благодарность от Сталина, — а Хлопин был самым деятельным ее помощником: первый отзывался на призыв помочь армии пожертвованиями и работой, его пожертвования деньгами и вещами были самые крупные и ценные, его работа на воскресниках — самая усердная. Здесь был парадокс, Курчатов хмурился, когда думал о нем.

Курчатов явился к Балезину с первым списком. Вместо разрешенных ста человек в списке стояло около десяти: Кикоин, Алиханов, Арцимович, Неменов, Зельдович, Харитон, Лейпунский, Флеров…

— Напрасно удивляетесь, — сказал Курчатов. — Мне пока нужны головы, умелые руки я найду потом. А что не все ядерщики — закономерно. Овладение ядерной энергией невозможно без привлечения специалистов разных областей. Еще такие неожиданные фамилии появятся!

Балезин предложил разместить новое учреждение в эвакуированном здании Сейсмологического института в Пыжевском переулке, там можно выделить с десяток комнат. Курчатов, к удивлению Кафтанова, не потребовал сразу отдельного здания. Он, казалось, не стремился начать новое дело с размахом. Он преследовал какую-то невидную явно цель. И хотя в списке стояли имена крупных специалистов, список тоже, по виду, не отвечал предложенному объему исследований.

— Сегодня важно не так расширение, как понимание, — ответил Курчатов на прямой вопрос Кафтанова. — Начнем расширяться, когда точно установим, в каком направлении расширение всего эффективней.

— Сразу всех отзовем со старых работ, Игорь Васильевич. Особым приказом правительства? — уточнил Кафтанов.

— Нет. С каждым раньше буду говорить отдельно. Сколотим коллектив без шума. Если не возражаете, я поеду в Свердловск, в Уфу, в Казани кое с кем поговорю. Но один щекотливый вопрос я хотел, чтобы провели вы, Сергей Васильевич.

И Курчатов пояснил, что одного человека немыслимо ставить под начальство Курчатова и немыслимо без него успешно вести урановые исследования. Он говорит об академике Виталии Хлопине. Он просит Кафтанова взять на себя нелегкую задачу привлечения Хлопина.

— Я уже говорил с Виталием Григорьевичем. Он прислал мне письмо с программой работ по урану. Но там нет того разделения тем, какое вы требуете… Когда правительство утвердит урановую программу, пошлю Хлопину телеграмму приехать.

Он снова просмотрел список имен и снова недоуменно покачал головой. Руководитель ядерных работ мог бы просить и побольше!

…В тот день ни Кафтанов, ни старший его помощник Балезин, ни друзья и помощники Курчатова не могли полностью оценить дальновидность его плана. Только когда весь мир облетело сообщение о том, что в Советском Союзе создано свое ядерное оружие, и восхищенные друзья и ошеломленные враги поражались быстроте, с какой советские физики овладели атомной энергией, — только тогда стало ясно, что успех обеспечила блестяще продуманная, энергично осуществленная программа ядерных работ.

Глава третья

«Красный дом» в Покровском-Стрешневе

1. С бору по сосенке — а всего сто прописок

Прежде всего надо было порадовать жену, что предстоит возвращение к довоенным работам, только не в Ленинграде, а в Москве. С Марией Дмитриевной разговор был прост — как обычно, без подробностей, по существу дела. С братом Курчатов беседовал столь же коротко. Важно было одно: брат втянулся в новые темы и не мог быстро оторваться. Курчатов сказал:

— Боря, скоро начнем трудиться вместе. Над чем, для чего — оставим на потом. Пока не затевай работ, требующих много времени.