Прометей раскованный

В Пеконике никто не знал доктора Мура. Два часа поисков окончились безрезультатно. Жестокая жара измотала полного Сцилларда. Вытирая пот, он в изнеможении прислонился к дереву.

—  Послушайте, Вигнер,— уныло сказал он,— я вижу в этом перст судьбы. Древние греки говорили, что против рока бороться нельзя. Нам не найти Эйнштейна. Нам не заинтересовать правительство урановыми проблемами. Нам не отстоять бельгийского урана. Давайте же плюнем на всё это предприятие и отправимся домой.

Вигнер был упрямей порывистого Сцилларда. На вид невзрачный, с тихим, вкрадчивым голосом, со странной привычкой при каждом слове кивать головой, он за внешней мягкостью таил стойкую душу. Он органически не умел оставлять дело недоделанным.

—  Мы ещё не все улицы обошли. Где-нибудь же этот Мур живёт! А если он на конечном от нас расстоянии, то, потратив конечное время, мы его обязательно найдём.

—   К чёрту доктора Мура! К чёрту все конечные и бесконечные расстояния до его дома! — объявил охваченный новым вдохновением Сциллард.— Я буду искать Эйнштейна, а не Мура.

И, подойдя к мальчику лет семи, мастерившему себе удочку, Сциллард вызывающе сказал:

—   Уверен, что ты не знаешь, где живёт Эйнштейн.

—   Ну, вот ещё!— возмутился мальчишка.—Кто же не знает Эйнштейна? Я могу с вами пойти к его дому.

Эйнштейн встретил гостей на веранде и провёл в свою комнату. Ядерными проблемами Эйнштейн раньше не интересовался. Освобождение внутриатомной энергии казалось ему делом далёкого будущего. Но, выслушав Сцилларда, он понял, что ошибался, скептически относясь к ядерным исследованиям. Возможный захват Гитлером бельгийской руды становился страшной угрозой. Спокойно смотреть, как Гитлер овладевает возможностью создать истребительнейшее оружие, Эйнштейн не мог.

—   Что я должен сделать? — спросил он.

—  Мы составим письмо бельгийскому правительству, а вы подпишете,— предложил Вигнер.— И копию письма перешлём в Государственный департамент, чтобы американские дипломаты тоже помогали спасти руду Катанги от Гитлера.

Эйнштейн согласился подписать такое письмо. Сциллард и Вигнер уехали. Сциллард недолго радовался успеху. Даже если удастся защитить от Гитлера руду Катанги, остаётся нерешённой главная проблема — не дать немецким физикам вырваться вперёд. Сциллард ломал над этим голову. Он искал верного способа добраться до Рузвельта — и вскоре нашёл его.

Сцилларда познакомили с экономистом Александром Саксом, другом и советником Рузвельта. Сакс когда-то слушал лекции Резерфорда, немного разбирался в физике. Сциллард быстро убедил его, что в мире нарастает драма, связанная с научными открытиями. Сакс согласился передать президенту письмо Эйнштейна и добавить свой комментарий.

Сциллард набросал второй проект письма, более резкий, в нём затрагивались все грани урановой проблемы. Сциллард наконец высказывал всё, что его мучило.

В этот день, 2 августа 1939 года, Сцилларда к Эйнштейну сопровождал Эдвард Теллер. Теллер имел собственную машину и примчался в ней из Вашингтона.

Два эмигранта из Венгрии, два крупных специалиста в ядерной физике, они разительно отличались и внешне и внутренне. Они глядели на один и тот же мир, но видели в нём разные картины. Там, где один с восторгом открывал яркий свет, второй с угрюмым презрением бормотал: «Как темно!» Увлекающийся, открытый, быстро превращавший любого знакомого в друга Сциллард являлся как бы противопоставлением хмурому, недоверчивому, ни с кем тесно не сходящемуся, откровенно всех презирающему Теллеру. В Сцилларде покоряла его высокая человечность, о Теллере знакомые говорили, что в нём «что-то демоническое».

Удивительным парадоксом истории было то, что два столь разных человека собрались настойчиво добиваться одной цели.

По дороге Сциллард прочитал Теллеру черновик письма. Теллер посоветовал вставить фразу о фон Вейцзеккере.

— Никто не сомневается в том, что Гейзенберг — в науке величина более крупная,— сказал Теллер.— Но наука переплелась с политикой, Лео. Именно поэтому мы и едем с вами к Эйнштейну. Я несколько лет прожил бок о бок с Карлом-Фридрихом и знаю, на что тот способен. Отец его шишка в нацистском правительстве, это тоже важно. И не забывайте, что Флюгге — сотрудник Вейцзеккера, за страницами этой статьи я вижу тень моего бывшего друга.

Сциллард не считал Вейцзеккера столь крупной фигурой в урановых делах, но спорить не стал.

Эйнштейн удивился, что письмо написано иначе, чем уславливались. Он заколебался. Его подталкивали ускорить разработку физики ядра, он не имел к ней близкого касательства. Его призывали стать крёстным отцом новой отрасли промышленности — ещё было неясно, чего больше принесёт эта отрасль, горя или счастья для человечества. Под дружным нажимом двух физиков он взялся за ручку. Он пробормотал, качая головой:

— Впервые в истории человек намеревается использовать энергию, которая происходит не от солнца.

В письме к президенту говорилось: