Пронзающие небо

— …Бессчётное множество потеряли свои тела, но тут же, окрылённые ещё большей жаждой перемен возродились в ямах, в виде ничтожнейших. Снова бросились, снова перерождались и снова гибли, сожжённые. Так продолжалось несколько раз, и наконец, после великой тряски (Алёша понял, что — это рёбра одно за другим падали) — наконец-то жар спал. Тогда оказалось, что проходы наверх заполнены затвердевшим веществом — долго пробивали, и наконец — высвободились!.. И теперь идём!..

— Хорошо — только сколько ж идти то можно?

— Мы не знаем усталости…

— Зато мне каждая минута дорога! Я должен как можно скорее оказаться возле черепа…

И вновь грянули голоса:

— Да, да — конечно. Ведь именно вам, Высочайшему Гостю, доведётся говорить с Высочайшим.

И тогда началось стремительное, и всё возрастающее движение вперёд. Сначала Алёша даже и не понял, что происходит — и потом уж приметил; руки идущих подхватывали его и передавали всё вперёд — действовали они настолько слаженно, что скорость становилась невероятной — ведь идущие впереди даже и не оглядывались, но выставляли назад руки, подхватывали Алёшу — стремительный рывок, и вот уже следующие, ничем не отличные от предыдущих руки, проделывают тоже самое. Уже ветер бил в лицо, отчаянно трепал волосы, а скорость всё нарастала; костный хребет, который вначале казалось навеки застыл над горизонтом теперь всё нарастал, и вот уже пала от него густая тень, так что едва можно было различить этот единый, но бесконечно размноженный лик. Вот началось плавно-стремительное движение вверх, и Алёша увидел, что на всей протяжности хребта были вырублены аккуратные ступени — конечно — это требовало титанических усилий, но юноша не стал спрашивать, как это им удалось в столь краткие сроки — иное волновало его теперь — Чунг!.. И вот он стал кричать — не видели ли они иного, непохожего на них человека — даже более не похожего, чем он, Алёша, ведь у Чунга была красная, почти тёмная кожа. Его несли с такой скоростью, что окончание одного слова, звучало в десятках метрах от его начала — и всё же, так как это было одно существо — вопрос был понят; и сотни стремительно отлетающих назад голосов сообщали, что Чунга пожалуй и видели, да только не точно… Если и появился он, то в самое лихорадочное время, когда сверху продолжали ниспадать потоки расплавленных костей, и бессчётное множество гибло, чтобы тут же возродиться в ямах. Да — смутно припоминали, что в дыму, в чаду была некая незнакомая фигура, но — если и была, то затем изгорела в лавовых потоках…

Надо ли говорить, что эти слова причинили Алёше новое и сильнейшее волнение… Он лихорадочно продолжал оглядываться по сторонам; мелькали в потёмках однообразные лица, и… вот показалось ему будто Чунг промелькнул, он вскрикнул, вытянул туда руку, но это место оказалось в десятках метрах позади. Вот ещё раз мелькнул знакомый лик, ещё, ещё — а может и не Чунг вовсе был…

Его несло вверх, и ветер был так силён, что Алёше казалось, что сейчас вот подхватит его и унесёт; будет он как пылинка в Мёртвом мире витать. Он взглянул вниз — там огромная, живая, подымающаяся пропасть… И вновь представились просторы Мёртвого мира — понял, что без Чунга не сможет их пройти, так же как и в том, в Живом мире, не сможет обойтись без Оли. Вновь стал расспрашивать, но не добился ничего нового…

Вот и верхняя кромка — вот осталась позади — открылся многовёрстый простор, который, как и ожидал Алёша, весь пребывал в движении, и на огромном расстоянии, которое в отчаянье повергало, которое, казалось, и за многие месяцы не удастся преодолеть — там, почти сливаясь со мраком, виделась такая же, припавшая к земле костяная гряда. И тогда закричал Алёша:

— Слишком медленно!.. Быстрее! Быстрее!..

И он понесся вниз со склона с такой скоростью, с какой бы падал — а его ведь перехватывали, передавали в каждое краткое мгновенье сотни рук — причём держали плотно, а то бы действительно встречное ветрило подхватило и унесло бы его как пылинку. Вот окончание склона, но там скорость не только не замедлилось, но и возросла — не мыслимо было, чтобы руки, хоть сколь угодно слаженные, могли передавать его с такой скоростью — однако ж это происходило — он уже не мог разглядеть лиц, они слились в единое, стремительно отлетающее назад плато из восковой плоти — за пару минут он преодолел многие-многие вёрсты, взмыл на следующий хребет — увидел ещё одно долину, над ней понёсся, и тут понял, что не может дышать — слишком силён был напор воздуха — ветер бил плотнейшей, гранитной стеною, и, если бы Алёша не пригнулся — никакие руки бы не спасли — он был бы разодран в клочья. Он хотел крикнуть, что задыхается, но даже и этого не мог — вместе с ветровым напором, слова вбивались обратно в глотку… В глазах темнело, судорога сводила тело; в отчаянии он попытался высвободиться, однако ж руки накрепко его держали; последнее что видел — лицо Чунга, кажется он, друг его, что-то спрашивал у Алёши, но Алёша уже не мог понять вопроса…