Пронзительная жизнь

Пора было кормить. ___ не подавал признаки голода, но расписание, установленное врачом, Саша не хотела нарушать. И причиной было даже не здоровье ребенка, а нежелание чаще, чем положено, посещать медицинское учреждение, терпеть бесконечные вопросы о состоянии, которые вызывали большие по силе отрицательные эмоции, чем беспокойство за ребенка в реанимации.

Саша, хоть и привыкла к больнице, хотела немного – пожалуйста, пожалуйста! – побыть в своем доме. Поэтому, все нужно было делать по правилам.

Она села в удобное мягкое кресло, покрытое любимым пледом, пододвинула люльку к себе и достала мягкое, будто лишённое всех косточек, тело ребенка. Приладила на коленях, поддерживая вялую голову, согнулась и подняла бюстгальтер с одной груди. Он брать сосок отказывался. Может, он его не видел? Или не понимал, что от него хотят? Саша приподняла головку и точно направила сосок в рот младенца. Боже, только не это. Вдруг, регресс и он забыл как сосать? Саша застонала. В больнице, когда ей только разрешили кормить его грудью, регресс был уже 2 раза и врач – который ни при каких обстоятельствах не Господь Бог и не дает гарантий – уверял, что на этих лекарствах такого быть не должно.

– Ну давай, давай… – пихала она сосок в ребенка или ребенка в сосок, но он упорно не брал. А-а-п – коннекшн случился очень неожиданно. Нараставшие злоба и раздражение слегка притупились от облегчения.

Второй рукой можно было посмотреть или почитать что-либо на телефоне. Читать? Нет, нужно отвлечься. Инстаграм. Сториз.

Подруги. Вот они, такие красивые, поехали продолжать веселье в клуб. А через экран телефона, как по волшебству, а иногда и с помощью фильтров и фотошопа, они выглядели еще более недоступными обычным смертным чиками. Они встречались с такими красавцами, которые Саше, в ее теперешнем положении, совсем не светили. Секс only? Да. Отношения? Вряд ли. Пока бы уже привыкать, что так и будет она, девочкой на одну ночь. Ночной бабочкой, которая танцует, пока темнота клуба скрывает ее отчаяние, а потом испаряется, будто ее и не было.

А какой была она, Александра в эпоху тусовок и свободы? Силилась вспомнить. У нее сохранено в актуальных сториз. Посмотреть? Или она уже достаточно на взводе?

– А-аах!

Ребенок укусил Сашу за грудь, и она резко вскочила, отняла, почти оторвала, младенца от себя и небрежно бросила в кроватку.

____ не издавал ни звука. Она тоже. Но хотелось яростно бить ногами пол, стол, диван, впечатывать кулаки со всей силы в стену, раскидывать вещи, плазмой разбить окно, порвать в доме всю бумагу и даже последние деньги, разрезать карточки, а потом этим же ножом искромсать всю свою одежду. Запереться в ванной навсегда, подохнуть от голода или ярости, или от пореза осколком зеркала, которое она в своем состоянии непременно захочет разбить.

Но она стояла и молчала, вогнав ногти в деревянные поручни детской кроватки, а по щекам текли ручьи слез. Молчал и ___.

…И почему она не послушалась совета бывалой медсестры?

Конченая.

Дура.

Глава 2. Нет

Человеку нужен человек.

Ребенку было 4 месяца, когда Саша поняла – но никак не хотела примириться – что отныне ее родные, близкие и друзья – это врачи, медсестры и иные представители медицинской сферы. Ах, да, и матери детей-инвалидов.

Человеку нужен близкий друг, с которым можно было поговорить, или помечтать, с которым можно разделить горе, порадоваться успехам, отвлечься на ничего не значащую беседу о погоде, а потом опять вернуться к высоким темам про музыку, скульптуру и живопись, или вступить в дискуссию “существует ли современное искусство?”, приятную одним лишь своим процессом, а не результатом.

Или – если этот человек пока еще совсем крошка и ты вынужден о нем заботиться – тебе важно хотя бы знать, что он скоро вырастет и то, что сейчас ты для него делаешь, скоро получишь назад в виде достижений новой личности, ее здорового смеха, непередаваемых эмоций открытий в совершенно обычных для тебя вещах.

А если нет ни того, ни другого, то неминуемо появляется оно – отчаяние.

Человеку нужен человек, а не овощ.

Какая она, жизнь вне больницы? Вне этой проклятой стены, цвет которой впечатался в Сашину голову, ведь смотрела на нее сотни часов кряду. Возможно, эта жизнь изменилась. Или изменилась сама Саша.

После возвращения домой и радости первых трех дней, вместе с домашними делами и спокойствием – когда их с ___ никто не трогал, когда она могла сидеть в интернете или в ванной часами, самостоятельно планировать день, пришло узнаваемое, но совершенно новое чувство одиночества. Время не шло, жизнь не двигалась, все было тщетным. Но и сил на то, чтобы что-то сделать не было.

В последний день больничного заточения Саша представляла себе разные косметические приятности, личное пространство и свободу дома. Она ожидала, что выйдет из больницы другой: более опытной, прожжённой, всепонимающей, философски настроенной. Но такое изменение долго не продержалось. Только за порог – неделя и все улетучилось. Сашу снова начало качать, как лист на ветру.