Пропавшие девушки Парижа

– Дайте мне несколько минут, у меня скоро перерыв. Подождите пока там. – Энни показала на боковую дверь. Грейс вошла в нее и оказалась в примыкающей к кухне кладовой. Она увидела полки с продуктами и несколько деревянных табуретов. Между коробками юркнула мышка. Грейс дала себе слово не прикасаться к еде в «Уилларде», если ей когда-нибудь случится здесь обедать или ужинать.

Мгновением позже появилась Энни. Она села на один из табуретов и жестом предложила Грейс последовать ее примеру.

– Вы сказали, у вас есть вопросы, касающиеся моей сестры.

– Да. И женщины, с которой она работала. Элеоноры Тригг.

Глаза Энни сузились, брови сдвинулись, напоминая некий необычный знак препинания.

– На которую она работала, – резко поправила она Грейс. – Элеонора всем этим заправляла. – Энни встала, словно собираясь уйти.

– Подождите! – умоляюще вскрикнула Грейс. – Простите, если расстроила вас.

– Будь она проклята эта Элеонора, – пробормотала Энни, снова медленно опускаясь на табурет.

Грейс удивилась. Чем так разозлила ее Элеонора? Но она решила сменить тему и достала из сумки фотографии.

– Вы знаете кого-то из этих женщин? – осведомилась Грейс.

– Видела некоторых, когда служила в УСО.

– Вы тоже служили в УСО?

– Да. Секретарем. Тоже хотела пойти в агенты, но Элеонора сказала, что я не гожусь. – Энни печально улыбнулась. – Она была права. Девушек-агентов я в основном знала по именам. – Она показала на снимки. – Эти – девочки Элеоноры.

– Что значит «девочки Элеоноры»? – спросила Грейс, осторожно возвращаясь к щекотливой теме.

Энни достала из сумки пачку сигарет.

– Элеонора возглавляла в УСО женский сектор спецопераций. Они посылали женщин в Европу. Связными и радистками. – Энни закурила и затянулась сигаретой. Затем свободной рукой взяла одну из фотографий. – Эту звали Джози. Ей было всего семнадцать, когда ее начали готовить.

Грейс представила себя в семнадцать лет. Ее тогда интересовали только школьные балы и летний отдых на пляже. Она даже на Манхэттене заблудилась бы. А эти девушки в одиночку боролись против нацистов во Франции. Грейс преклонялась перед ними и в то же время остро сознавала собственную несостоятельность.

– Сколько всего было женщин-агентов?

– Несколько десятков, – ответила Энни. – Максимум пятьдесят.

– Тогда почему фотографий всего двенадцать? – допытывалась Грейс.

– Эти не вернулись.

– Как они погибли?

– Их постигла мучительная смерть. Казни. Инъекции. – К этим женщинам должны были отнестись как к военнопленным. А их попросту уничтожили. В соответствии с директивой «Nacht und Nebel», немцы постарались сделать так, чтобы эти девушки бесследно исчезли.

– Как вы узнали?

– Слухи просачивались в штаб-квартиру, – ответила Энни. Она резко выдохнула, выпустив к потолку клуб сигаретного дыма. – Как правило, не по официальным каналам. Свидетельства других агентов, которые видели кого-то из девушек в концлагере, другие что-то слышали о них. А к концу войны уже ни для кого не было секретом, что они погибли.

Часы в вестибюле отеля пробили восемь. Наверняка у Энни скоро кончится перерыв, рассудила Грейс.

– Расскажите про Элеонору, – робко попросила она. – Что она была за человек?

– Она отличалась от остальных. Во-первых, она была старше. Во-вторых, иностранка. Из России или, может, из Польши, откуда-то с востока. – А по фамилии – Тригг – и не скажешь, отметила про себя Грейс. Специально поменяла? – В УСО она начинала обычным секретарем, – добавила Энни.

– И дослужилась до руководителя отдела, – вставила Грейс. – Должно быть, хорошо работала.

– Лучше всех. Элеонора была ходячая энциклопедия. Она на память знала досье каждого агента, до мельчайших подробностей. Людей читала как открытую книгу, с ходу могла сказать, кто создан для Балагана, а кто нет. Элеонора была не такая, как все. Себе на уме. В ее присутствии у вас всегда создавалось впечатление, что она что-то скрывает. Наверно, она просто выполняла свою работу.

– Вам она нравилась? – спросила Грейс.

Энни энергично тряхнула головой.

– Элеонору никто не любил. Но все уважали. Лучшего куратора для агентов на задании было не найти. Правда, выпить с ней вместе вам вряд ли захотелось бы, если вы понимаете, о чем я. Она была белой вороной: чопорная, суровая, не располагающая к общению. Интересно, чем она сейчас занимается?

Грейс прочистила горло.

– С прискорбием должна вам сообщить, что она умерла. – Она решила избавить Энни от жестоких подробностей. – Несколько дней назад, в Нью-Йорке.

– В Нью-Йорке? – повторила Энни. Казалось, она была больше удивлена, чем расстроена. – Что она делала в Штатах?

– Я надеялась, что вы сможете пролить на это свет, – отвечала Грейс. – В консульстве мне сказали, что они пытаются отыскать родных Элеоноры, кого-то, кто забрал бы ее тело.

Энни затушила сигарету в пепельнице, стоявшей на краю одной из полок. На конце окурка ее помада оставила отпечаток в форме идеально ровного круга.

– Никого они не найдут. В смысле, родных. Элеонора жила одна, – во всяком случае, после смерти матери. У нее никого не было.

– А как же личная жизнь?