Пропавший сын Хрущёва или когда ГУЛАГ в головах (с иллюстрациями)

Эх, Леонид, как жалко, что мы не вместе. Поверь мне, дружище, я по тебе скучаю, как влюбленный по девушке. Это кроме всякого смеха. Ты понимаешь, некому сейчас выложить души. Только и поделишься с Федей и Володей, но и тот сейчас уезжает. Остались мы с папашей. Очень скучаю по «музычке»... Ну, это всё потом, как ты всегда говорил.

Недавно я привез первый осколочек. В общем, настроение у всех прекрасное и полно решимости для разгрома фашистской гадины. Тебе пожелаем быстрого выздоровления. Володя тебе напишет письмо отдельно с нового места, я ему дал адрес. Посылаю тебе письмо от Любы из Куйбышева. Оно только что сегодня пришло... Пиши обязательно. С ответом, будь уверен, не задержусь. Крепко целую, твой друг Жорж.

«Папаша» Фёдор Иванов, однофамилец Жоржа, был старшим другом и наставником молодых пилотов. Когда за год до войны Леонид и Жорж пришли в 134-й полк, он, как опытный пилот, взял над новичками шефство. Они называли его «папашей», а он их «сынами». В своих письмах к Леониду он вспоминает, как тихо у них стало после его отъезда: меньше шуток, меньше смеха, а музыки не стало вовсе. Вместо них поселились скорбь и печаль, неизбежные спутники войны и гибели товарищей:

Здравствуй дорогой друг, сын Лёня.

Вчера получил твоё письмо, за которое большое спасибо, оно как раз пришло, когда хочется поделиться мыслями с другом, который был вместе с нами... громил фашистских извергов, напавших на нашу родину. Лёня, 23 августа при исполнении и защите нашей родины погиб наш горячо любимый сын, друг Жорж. Он отдал свою молодую жизнь... как преданный и верный воин и сын родины. Бой был неравный, нас пять... а фашистских шакал тринадцать штук, из которых мы сбили четыре, и истребители пять шакал. Но мы задачу выполнили, уничтожив крупное скопление артиллерии и живую силу, смешали всё с землей, чтобы им не было повадно впредь. Я пришёл к себе, но ноги были перебиты, и пришлось сесть на пузо.

Лёня, слезы не давали мне жить, как было жаль сына. Он пытался посадить [самолет], в чём сделал ошибку, а если бы прыгнул, то был бы жив, как его штурман и другие... Они славно работали по разгрому фашизма, и прежде чем умереть, разгромили не одну тысячу танков, артиллерии, автомашин и людей, мудаков, которые [пошли] на нас ... и их, как верных сынов родины, мы, друзья, никогда не забудем.

Лёня, пиши мне. Желаю тебе благополучно выздороветь и встать в те же ряды, в которых ты был. Привет [тебе передают] и жмут руки ... и другие и желают тебе быстрого выздоровления. Жму руку и по-отцовски целую, твой Фёдор.

Два месяца спустя Фёдор Иванов пропал без вести, предположительно погиб в бою на Центральном фронте. Новиков упомянул об этом в письме к Леониду в феврале 1942 года: «Лёня, у меня для тебя плохая новость о Фёдоре, который не вернулся с задания. Уже два месяца о нём ничего не слышно».

А ещё через два месяца Иванов нашёлся в полевом госпитале вдали от линии фронта. Он затем вернулся в авиацию, но его карьера застопорилась: краткосрочное пребывание в статусе «пропавшего без вести в бою» сделало его «неблагонадежным» на всю оставшуюся жизнь. В августе 1964 года отставной лётчик написал письмо в газету «Красная звезда»[65], в котором наряду с рассказом о своей службе упомянул и своих «приёмных сынов, павших героев войны» Жоржа Иванова и Леонида Хрущёва. Письмо так и не было опубликовано. В октябре сняли старшего Хрущёва, и никому не было дела до воинской доблести его сына. Иванов также живописал свою послевоенную судьбу изгоя, которому однажды не повезло оказаться в списках пропавших без вести в бою. Он так и не сумел подняться в звании выше старшего лейтенанта и работал сантехником в маленьком казахском городе Балхаше.

Согласно советскому приказу военного времени, подписанному Сталиным, советские военнослужащие не имели права сдаваться в плен, они должны были сражаться до последней капли крови. Те же, кто были вынуждены сдаться, автоматически исключались из рядов советских граждан[66]

[67]. Все пропавшие без вести и попавшие в плен к немцам советские солдаты считались предателями по определению. Никакого доказательства вины не требовалось. Согласно опубликованной в постсоветское время статистике, пропавшими без вести в годы войны числились 4,5 миллиона человек, чьи тела так и не были найдены¹⁰, включая тех, кто погиб, прорываясь через линию фронта к своим. В любой другой военной культуре они стали бы героями, а в СССР они оказались жертвами бесчеловечной сталинской политики. Не стал исключением даже сын Сталина, Яков Джугашвили, попавший в плен в 1941 году в боях за Витебск. Когда немцы предложили его всемогущему отцу сделку: обменять фельдмаршала Фридриха Паулюса на артиллерийского офицера Джугашвили, - Сталин отказался. «Мы солдат на генералов не меняем», - якобы произнес он.