Проповедь о падении Рима

С начала сезона Анни взяла привычку оставаться в баре после официального закрытия в три ночи — несправедливо и произвольно установленного префектом часа. После того как Либеро или Матье уходили с кассой и заткнутым за пояс пистолетом, Анни героически продолжала высиживать на своем табурете за стойкой, будучи в полной готовности обслужить заблудших пьянчуг, шатавшихся по округе в поисках гостеприимного местечка, где они смогли бы спокойно закруглить свой вояж, впав в алкогольную кому. В случае — весьма маловероятном — появления стражей порядка Анни могла бы оправдаться тем, что бар вообще-то закрыт, касса снята и что она всего-навсего мило проводит время в кругу ближайших друзей. Чеки она выбивала в самый последний момент, когда уж точно ни один жандарм нагрянуть не мог. Эта стратегия, которую нельзя было не приветствовать как акт гражданского неповиновения в ответ на несправедливость со стороны государственных структур, поначалу устраивала всех: заблудшие пьянчуги, безмерно благодарные, могли отныне рассчитывать на пристанище, Анни получала вознаграждение за свою преданность в виде щедрых чаевых вкупе с оплатой сверхурочных, а оборот бара, в конце концов, повышался. Конечно, бывало и так, что Анни ждала клиентов напрасно, и это случалось все чаще и чаще, но это Либеро отнюдь не настораживало, пока Винсент Леандри совершенно случайно не рассказал ему, как в предыдущую субботу его друзья из Аяччо после дискотеки заехали в бар пропустить по стаканчику, тогда как Анни уверяла, что в ту ночь в бар никто не заходил. Либеро уточнил у Винсента Леандри, не перепутал ли он число и что именно и в каком количестве пили его друзья, и Винсент предложил приятелям самим озвучить эту информацию. Либеро пришел в бешенство, и ничто не могло его успокоить; Винсент обреченно, с долей фатализма, заметил, что официантки всегда тащат деньги из кассы, что это — закон природы, и он напрасно призывал Либеро к снисходительности; Матье повторял, что это все не так страшно, но Либеро их не слушал, он хотел застать Анни врасплох, это был единственный выход, а иначе она все будет отрицать, эта тварь, шлюха, мерзкая дрянь, и он успокоился, только когда придумал, как именно все подстроить, чтобы взять ее с поличным, ибо того требовала его жажда мести. Он подговорил молодых ребят из города, предварительно удостоверившись, что ни с одним из них Анни не была знакома, и выделил им сумму денег, которую они должны были потратить в баре до последнего сантима следующей ночью. По легенде — они просто были здесь проездом и больше не собирались снова наведываться в бар, а самое главное — они должны были точно запомнить, что именно пьют и подробно потом во всем отчитаться, что ребята и выполнили с бесприкословным послушанием. На следующий день после попойки, когда Анни заступила на работу в середине дня, Либеро встретил ее широкой улыбкой:

— Кто-нибудь заходил сегодня ночью?

Улыбка на секунду застыла на его лице, когда Анни ответила «да», протягивая ему банкноты, обернутые в чеки. Либеро пересчитал деньги и снова улыбнулся:

— Что-то маловато народу.

Да, немного — двое из Зонзы заскочили на минутку выпить и поехали домой, как она поняла, а бар она закрыла около пяти утра — ночка оказалась длинной — не факт, что каждый раз кто-то нарисуется, но ничего страшного; и тут Либеро заорал, не обращая внимания на ошеломленных клиентов:

— Хватит гнать!

и он кричал, что знает, что у нее были клиенты, но Анни, как упрямая девчонка, повторяла:

— Нет! Не правда! Нет!

и Либеро подошел к ней вплотную, сжав кулаки, и подробно описал каждого из заходивших ночью парней, перечисляя все, что они выпили и сколько заплатили, беспощадно подытоживая доказательства, пока Анни не сломалась и не расплакалась, прося прощения, и Либеро замолчал. Матье с облегчением подумал, что инцидент исчерпан, что Анни получила взбучку и усвоила грозный урок, что она отдаст деньги и все пойдет, как раньше, — она сама это повторяла:

— Я не знаю, что на меня нашло. Я тебе все верну. Я больше не буду, клянусь.

Но молчание Либеро не походило на прощение и не позволяло Анни рассчитывать, что она сможет вернуть долг.

— Не надо мне возвращать долг. Что взяла — то твое. А сейчас ты поднимешься в квартиру, прямо сейчас, соберешь свои манатки и двинешь отсюда. Сгинешь. Пошла вон. Сейчас же.