Пропущенный вызов

– Вот именно, я не кровожадный, – продолжала она, – просто я рассудил, что, если моей судьбой, а потом, так уж получилось, и жизнью моей девушки и моего нерожденного ребенка пожертвовали ради принципа, я имею право пожертвовать жизнями своих оппонентов, чтобы доказать, что этот принцип не такой прекрасный и полезный для общества, как утверждали они. Вдруг череда смертей от рук психически больных заставит людей задуматься и внимательнее отнестись к тому, что происходит вокруг? Может быть, изменить законы или увеличить доступность психиатрической помощи, а не сокращать ее, как повсеместно делается теперь? Вдруг хоть одна мамаша насторожится и отведет своего ребенка к психиатру, а потом вдруг, неслыханное дело, станет давать ему таблетки, которые врач пропишет, а не спустит в унитаз, наслушавшись подруг, что от этих таблеток ребенок станет еще большим дураком? Я нахожу латентных шизофреников, каким-то образом работаю с ними, но, поскольку у меня есть совесть, даю их родителям шанс, звоню и предлагаю помощь. Когда меня посылают на хер, начинаю действовать. Потому что ребята все равно больны и рано или поздно что-то натворят с самими собой или другими, так уж лучше это будет мой обидчик, чем ни в чем не повинный человек.

– Ты хочешь сказать, что с Наташей он просто не успел? – резко обернулся к ней Зиганшин.

– Получается так.

Мстислав Юрьевич вдруг стукнул кулаком по стене и остановился, неподвижно глядя в окно.

– Продолжай, – сказал он после долгой паузы.

– Собственно, это все. Мне кажется, все логично и все сходится.

– Ага. Кроме одного: Георгий Петрович Шелест умер в две тысячи восьмом году.

– Да быть не может!

– Почему нет? Не буду цитировать Булгакова, сама знаешь, смертен, да еще и внезапно. Так вот бедняга умер от естественных причин, и нам ничего не остается, кроме как признать, что или мы ищем не там, или искать нечего, а просто судьба смеется над нами с помощью совпадений.

– Таких совпадений не бывает.

– А ты подготовь материал и пойди с ним к нашему генералу. Он тебе быстро растолкует, что бывают еще и не такие.

– Ладно, допустим, Шелест умер, но дело его живет. Может, родственник какой-нибудь решил отомстить…

Зиганшин сказал, что у Георгия Петровича, по официальным данным, никого не осталось, а когда Лиза предположила, вдруг какой-то человек, пострадавший от рук психически больного, решил убивать радетелей за их права, а старая передача, запись которой он неизвестно где нашел, просто позволила ему установить личности этих радетелей и Шелест тут действительно ни при чем, Зиганшин посоветовал ей не амортизировать зря фантазию, а поберечь для своих книжечек.

– Слушай, я внезапно стал отцом, у тебя мужику ногу отняли. Дел вообще по горло, – вздохнул он, – а тут, чтобы добиться хоть какой-то ясности, нужно потратить кучу времени и сил. Слышал я от одного раскормленного рупора эпохи недавно по телику, что в детективе интрига должна быть изящной и логичной, как шахматный этюд. Я не против, только чтобы разыграть этот этюд, надо сначала найти шахматные фигуры, запрятанные неизвестно где. Даже у Шерлока Холмса была агентурная сеть из беспризорников, которые добывали ему информацию, ибо дедуктивный метод вещь хорошая, но на пустом месте его не применишь. Нам придется отработать все контакты Шелеста, передопросить родителей убийц, потом найти способ как-то с ними самими побеседовать, проанализировать кучу распечаток звонков, и, главное, чем больше мы будем узнавать, тем больше у нас станет прибавляться работы, потому что мы толком не знаем, в каком направлении двигаться. К тому же, если начальство узнает про нашу партизанщину, мы огребем по самое не балуйся, это я тебе говорю как руководитель.

Лиза вздохнула. Действительно, пока Зиганшин не вызвал ее к себе, она ни разу не вспомнила про их негласное расследование. Начинается новая жизнь, новые заботы. Какое ей дело до неизвестно кого, который, может быть, еще и не существует? Надо заниматься мужем, а не морочить себе голову всякими химерами.

– Но кто знает, сколько народу он еще положит, если мы его не остановим? – сказала она, ненавидя себя за пафос. – Если дело не в Шелесте, а в принципе?

Зиганшин быстро заходил по кабинету, бормоча, что всегда чувствовал в Лизе гнильцу и червоточинку, и прав был его инстинкт, нашептывающий не связываться с ней. У него, новоявленного отца-одиночки, появилась куча обязанностей, так что он свои-то дела не успевает делать, а она навязывает ему еще общественную нагрузку, превращая в какого-то престарелого тимуровца. Высказавшись, Мстислав Юрьевич уселся за свой стол и так мощно хлопнул по нему ладонью, что Лиза едва не подскочила.

– В общем, так, – сказал он веско, – если хочешь копать дальше, с этого момента слушаться меня беспрекословно. С тебя все телефонные распечатки, а также преданные ученики и благодарные потомки Шелеста, если таковые существуют. Я пробью потенциальных жертв и тряхну Голлербаха, пусть шевелит верхонками насчет медицинских документов. В субботу утром жду вас обоих у себя с отчетом, дорогу ты теперь знаешь. Задача ясна?