Пророчество для Зэ

– Простите. Сейчас… это соответствует одна тысяча восемьсот тридцать третьему году.

– А причем здесь 1833? Вы сами сказали, что анонимное письмо направили в ноябре 1836 года.

– Не знаю.

– В оригинале дата была или не было?

– Насколько я помню, не было.

– Тогда зачем добавили?

На верхнем ярусе библиотеки кто-то включил дополнительное освещение. Луч света, отразившись от мозаичного окна, достиг куба, и стекло в черной рамке вспыхнуло багровыми отблесками. И тут Зэ вспомнил, где он видел эти цифры: на спине у гипсового мальчика на пустоши в тупике промзоны на севере Москвы. Мысли роем окружили бедного Зэ, но он решительно отогнал их и сделал паузу, чтобы сначала дослушать Чудное Мгновенье. Ольга Петровна, вздохнув, продолжала:

– Мы с Анной Петровной – пушкиноведы. Есть такая специальность. Когда долго изучаешь наследие Пушкина, погружаешься в эпоху, пытаешься разобраться в хитросплетениях отношений в светском обществе, в какой-то момент ловишь себя на мысли, что настоящей подоплеки событий не видно. Факты, логика процессов, особенности поведения элиты – всё это понятно. Но откинешься в кресле, прикроешь глаза, а на сердце – ни с того ни с сего щемящее чувство тревоги. Оно не проходит. Что-то упущено при анализе. Что-то должно произойти… Рассказ Родиона Марковича про звонок в посольство с упоминанием слова «опять» встревожил меня: «Сашу убьют… опять». Звонила Арина. Помните, у Пушкина:

Глядишь в забытые ворота

На черный, отдаленный путь:

Тоска, предчувствия, заботы

Теснят твою всечасно грудь…

Няня всегда останется няней. Любимое дитё всегда останется любимым. Действительно, а кто ещё мог позвонить из близкого окружения? Сплетение случайностей – и мы оказываемся в замке, откуда звонили. Непонятная усадьба в горной части маленькой страны, где вся прислуга говорит по-русски, а хозяин так и не удосужился появиться. Вдумайтесь! В библиотеке книги на разных языках, но гостям демонстрируют перевод злобного пасквиля, который привел поэта к трагичному концу. Откажите мне в логике, но поверьте моему чувству, Зэ, что анонимное письмо, переписанное каллиграфическим почерком, – это перчатка. Она брошена в лицо поэту, и он должен принять вызов. Если он его примет, его убьют.

– Кого его? Пушкина убили в девятнадцатом веке!

– Того Пушкина – да, убили в девятнадцатом. А нынешнего могут убить сейчас.

– И кто этот новый Пушкин?

– Эх, если бы я знала, я бы его предупредила.

В этот момент где-то вверху раздался выстрел. Ольга Петровна вздрогнула. Зэ не сдержался и выругался: «Чёртова мельница. Надо дойти отломать ворот, чтобы хлопки не пугали порядочных людей!»

Глава Х

II

К ночи непогода подтянула тяжёлую артиллерию. Каминные трубы превратились в иерихонские. Ветер играл на органе размером во все небо. Тонкие стекла в окнах дрожали под напором стихии. В замке стало холодно и неуютно. Перестал работать телефон, как объяснил Чезаре, где-то в горах ледяной дождь оборвал линию. Управляющий дал указание подать гостям портвейн и мошкатель (ликерное вино), а для желающих приготовить горячий пунш.

Зэ стал свидетелем того, как Певец-мертвец опять приставал к старшему груму, но тот отмахнулся от Саши с выражением брезгливой гримасы на лице. За ужином все расселись за столом на привычные места. Управляющий, Зэ с Татьяной, Родион Маркович и Саша сидели с одной стороны стола. Напротив разместились Полина, Александра, Масюся, Магда и обе Петровны. Блюда на этот раз подавали младший грум Александрино и кухарка Роза Моисеевна. Налет стеснительности был окончательно смыт аперитивами и горячим пуншем. Гости болтали и смеялись. Кто-то рассказал о том, что в старые-старые времена у португальцев была традиция в последние дни октября не выходить из домов без сильной надобности. Считалось, что в эти ненастные дни злые духи караулят открытые или не до конца запертые двери, чтобы вместе с холодным ветром проникнуть в щель и поселиться в жилище. Духи приносили болезни, ссоры, неудачу и смерть близким. Если человек по крайней нужде должен был выйти наружу, он долго готовился, а потом быстро выскакивал и плотно закрывал за собой дверь. Со временем португальцы научились оберегаться. Они красили дома в белый цвет с широкой голубой полосой у земли, как будто бы дом находился на синем небе среди белых облаков. Духи воспринимали жилище как небесное сооружение, принадлежащее Создателю, и не дерзали проникать в него.

– А наш замок не имеет охранительной синей полосы, – сказала Александра и выразительно обвела взглядом всех взглядом.

– И покрашен не в белый цвет – ничего общего с облаками, – добавил кто-то и тут же предложил рассказать друг другу о своих фобиях или страхах или о том и другом.