Пророчество королевы Севера

— Парень... Ты должен остаться в живых. Если в этом мире есть хоть какие-то законы, хоть какая-то справедливость, если боги окончательно не отвернулись от него — кто-то должен остаться живым... На женщин не полагаюсь: их всегда забирает победитель, они умудряются полюбить врагов и родить от них детей... Но ты — ты вырастешь, и ты будешь помнить... ты будешь помнить все, что здесь произошло... Будешь? — вдруг переспросил, задыхаясь и без конца облизывая совершенно пересохшие губы.

Все ходили пить зловонную, липкую воду, капающую на выходе из зала. Поначалу Водан не мог представить, что ее можно не то что проглотить, а просто взять в рот. Но к концу первого дня жажда стала нестерпима...

Здесь, в подземелье, было сыро, но невероятно душно. Из трещин в земле просачивались газы, вызывающие слезотечение и боль в глазах, в носу и горле. И эта вонючая, мерзкая, отвратительная вода, тем не менее, помогала...

Раненый сказал сразу: «Я ухожу... Я потерял слишком много крови, не трогайте меня...» Это был мирный человек. Он сам говорил, что за всю жизнь никогда в руках меча не держал — лишь нож для разделки скотины и мясной топор, да и то с неохотой. Его дед был гончар, как и отец. С детства он делал посуду и большие чаны для хранения пищи и воды.

— Мои руки не умели убивать, — шепнул он Водану. — И это было ошибкой. Ты должен выжить. Ты должен стать воином. И ты должен отомстить. Боги выбрали тебя. Ты — единственный уцелевший.

Умирающий повторял это каждый час и без конца звал мальчишку к себе. Его жена не переставая плакала над ним. Она и убила солдата из армии мятежного Валласа, ворвавшегося к ним в дом ночью, прикончившего спавших детей и родителей и смертельно ранившего мужа. Убила, проткнув его вилами со спины с такой невероятной силой, что древко вошло в тело, проломив ребра, и уперлось в грудину, разорвав внутренности.

Ее муж истекал кровью. Она сама поняла, что его не спасти: каждое движение вызывает выброс новой струи горячей жидкости, уносящей с собой жизнь. Они почти не разговаривали между собой.

— Парень... — снова, уже угасающим голосом, позвал гончар.

— Я здесь, — шмыгнул носом Водан.

— Ты запомнил имя? Ты запомнил имя того, кого ты должен убить?

Да.

— Повтори...

— Варг...

— Да, Варг. Я назначаю тебя его палачом — от имени всех невинно убиенных этой ночью, от имени тех, кто не смог себя защитить... чьи души никогда не будут упокоены, и память о которых исчезнет с лица земли... Повтори... повтори еще раз...

Варг...

— Правильно, Варг. Я назначаю тебя его убийцей — нет, я назначаю тебя возмездием. Все те, кого ты любил и кто умер вчера ночью... твои предки и потомки, потерявшие возможность родиться, потому что женщины, которые должны были родить тебе детей, так и не вырастут. Мертвые девочки лежат на мостовых и в затихших домах, и их руки уже никогда никого не обнимут... Все они взывают к тебе: отомсти! Я никогда не думал, что способен на ненависть... Я никогда никого не убивал, только резал коз, и то после этого мне было тяжко... Но сейчас я хочу видеть, как кто-то перережет ему глотку... как кто-то вонзит ему в сердце кинжал... или отрубит голову. Если можно убить человека всеми возможными способами — пусть это случится! Повтори еще раз его имя, парень...

Варг...

 — Правильно, Варг... Ты должен заставить его страдать так, как страдали мы этой ночью — как страдали мужчины, дети, старики, женщины... Я назначаю тебя его палачом, и мой дух будет преследовать тебя, неупокоенный, пока ты его не убьешь. Повтори его имя, парень...

— Варг, — Водан сам не заметил, что заплакал.

Гончар умер, сжимая его руку, не обращая внимания на рыдающую над ним жену, заставляя мальчика повторять имя того, о ком знали все — того, под знамена которого собрался весь мятежный Валлас. Бывший король арены Вандервилля, Варг-гладиатор...

После смерти гончара Водан с женщинами ощупали каждый угол, каждый камень. В подземный склеп вели только две дороги, больше выходов не было. Они оттащили труп подальше в туннель, чтобы разлагающееся тело не отравляло и без того отвратительный воздух. Он бесконечно пополнялся ядовитыми парами, просачивающимися из-под земли, и идущими от испражнений, вливающихся вместе с текущей водой.

Им показалось, или коллектор стал нести другие запахи: крови и мертвечины? Или это труп в тепле стал разлагаться так быстро? Или их собственные фекалии и моча?

Почти сразу со смертью гончара у Мартины пропало молоко, и ребенок стал пищать почти непрерывно. Его тоненький голосок разрывал мозг, сливаясь с каплями: кап-кап-кап... у-ааа... у-ааа... у-ааа... Водан затыкал пальцами уши, но ничего не помогало. Младенец кричал будто в его голове, а вода капала на темечко, превращая жизнь в невозможную, невыносимую пытку...